Во вторую половину XIX века былины из сборников Кирши Данилова, Рыбникова, Киреевского, а затем и Гильфердинга стали включаться в школьные хрестоматии, а также издавались отдельными дешевыми книжками для народа, представляющими то небольшие антологии избранных сюжетов, то подборку текстов былин об одном богатыре, то публикации одной-двух былин. Тексты в этих книжках или перепечатывались полностью из указанных научных сборников, или объединяли отдельные части разных вариантов былин на определенный сюжет. При этом в основу обычно брали один какой-либо ведущий текст, который затем дополняли небольшими фрагментами или отдельными стихами других текстов. Такой же метод публикации былин применялся и в хрестоматиях.

Собиратели былин не раз упоминают о таких книжках, попадавшихся им в районах их собирательской работы; на «Книги с былинами» ссылались не раз и сами исполнители. Так, через народную книгу и хрестоматии в те или иные места активного бытования былин с определенной устоявшейся эпической традицией заносились элементы традиций, характерных для других былинных районов. Воздействие книжных источников на репертуар отдельных исполнителей былин в настоящее время в ряде случаев уже установлено. Выявлено, например, бесспорное восхождение некоторой части репертуара известных беломорских сказительниц Аграфены и Марфы Крюковых к текстам хрестоматии А. Оксенова «Народная поэзия». Обнаружено влияние на отдельных исполнителей альбома А. Каспари «Русские былины и сказания» (премия журнала «Родина» в 1894–1895 годы) и «Книги былин» Авенариуса.[91]

Общедоступные издания былин, распространяясь и в очагах былинного сказительства, и в местах, где былина в живом устном бытовании не была известна, могли, конечно, стать источником для создания сказок о былинных богатырях. Процесс возникновения сказок на основе таких прочитанных былин по существу был подобен процессу их образования на основе устных былин, с той только разницей, что осваивались и оформлялись в сказки былины не местной, а иных областных традиций.

Совершенно очевидно, что именно таким образом, например, возникла упомянутая выше сказка «О прекрасной Василисе Микулишне», записанная в Горьковской области от А. П. Марковой, которая очень умело и выразительно пересказала в сказочном стиле содержание былин о Ставре Годиновиче.

Другой путь от книги к сказке — непосредственное усвоение сказочниками из книги или лубка уже готовых сказок, которые затем переходили в устную традицию.

* * *

Среди рукописных «повестей», «историй» и «сказаний» об Илье Муромце XVII — начала XIX века, о которых говорилось выше, довольно широко представлены тексты так называемой краткой черниговской редакции.[92] В этих текстах объединены сюжеты об исцелении Ильи Муромца, встрече его с разбойниками, победе над Соловьем-разбойником (с предваряющим эту победу эпизодом поражения несметной рати, осадившей город Чернигов) и об освобождении Киева от насильника Идолища. Все эти тексты в большинстве случаев почти дословно повторяют друг друга и совпадают тоже почти полностью с текстом лубка, известного в изданиях начала XVIII — середины XIX века. [93] По всей вероятности, в конце XVII или начале XVIII века на основе бытовавших в устной традиции былин об Илье Муромце был создан текст «истории» об Илье Муромце специально для лубка. Некоторые из рукописных текстов, очевидно, ведут начало непосредственно от этого первоначального, сделанного для лубка текста, другие списаны уже с лубка, о чем свидетельствуют отдельные своеобразные в них детали, объяснимые только копированием лубка.[94]

Возможно, что, создавая текст для лубка, автор ориентировался на устную былину, которая уже объединяла часть отраженных в лубочном тексте сюжетов, так как в записях XIX века такие точно объединения встречаются, за исключением последней части — былины об Идолище, которая, вероятнее всего, была внесена в состав лубочного текста уже самостоятельно автором. И лубочные листы с текстом «Истории», и списки с этих листов имели, по-видимому, большое распространение в народе — не раз они упоминаются собирателями и самими исполнителями. Влияние лубка на позднюю былинную традицию можно порой предполагать даже в некоторых хорошо сохраненных стихотворных текстах.[95] Что касается сказок об Илье Муромце, то какая-то часть их несомненно восходит к лубку. Укажу некоторые из замеченных мною случаев.

В 1884 году А. А. Шахматов записал в дер. Пурга Петрозаводского уезда от старика Митрофана Иванова сказку об Илье Муромце.[96] Сказка сложная. В нее входят: рассказ об исцелении с эпизодом помощи родителям по чистке пожни; нападение разбойников; освобождение Чернигова; победа над Соловьем-разбойником и его смерть от руки Ильи Муромца в Киеве; поездка Ильи с Добрыней в Подсолнечное царство, где Илья вступает в связь с женщиной; возвращение обоих богатырей в Киев и столкновение Ильи с Идолищем; борьба Ильи Муромца с богатырем Соколиком, который оказывается его сыном (передан и эпизод покушения Соколика на жизнь отца); снова возвращение Ильи в Киев, где «зачаў он тут служить князю стально-кеевському верой и правдой».

Многие эпизоды этой сказки (встреча с разбойниками, освобождение Чернигова и прием Ильи князем черниговским, победа над Соловьем и покушение на Илью старшей дочери Соловья-разбойника, приезд Ильи к князю и сцена свиста Соловья, столкновение Ильи с Идолищем) рассказаны очень близко к лубочному тексту с отдельными своеобразными деталями, которые в таком виде встречаются только в лубке. Например: разговор между собой разбойников о том, что следует отнять у проезжающего Ильи коня; вся сцена торжественной встречи Ильи Муромца в Чернигове; обращение Соловья к своим дочерям и зятевьям, чтобы они не дразнили богатыря; вся сцена свиста Соловья в палатах князя Владимира; братание Ильи с Добрыней и их отъезд; встреча Ильи Муромца с каликой. В некоторых случаях наблюдается текстовое сближение с лубком в указанных эпизодах. Вместе с тем все части сказки, близкие к лубку, переданы более развернуто, чем в лубке, и вся сказка дополнена еще рассказом о борьбе Ильи с неузнанным сыном, причем включена и предыстория — встреча с будущей матерью Соколика в Подсолнечном царстве. Рассказ об исцелении отличается от лубочного, передающего сюжет в нескольких словах, пространностью и носит житийный характер. Таким образом, ясно, что или сам исполнитель, или кто-либо раньше взял лубочную версию за основу и, зная былины, развернул ее добавочными подробностями. Рассказ же об исцелении был почерпнут из какого-то особого источника — устной легенды, рукописи, книги. Возможно, что и вся сказка была заимствована из книжного источника, в котором она уже имела указанные состав и композицию.

Совершенно определенно восходят к лубку следующие тексты: сказка об Илье Муромце в фонетической записи М. Е. Соколова,[97] «Илья Муромец и Соловей-разбойник» — запись П. Г. Ширяевой в Винницком районе Ленинградской области от М. Л. Фешкова,[98] мезенский вариант 1928 года