— Дим… — он сжал мое плечо, облизнув губы. Лицо окаменело, исчезли всякие чувства. — Это Наташа.

— Я не понимаю, — недоуменно перевел взгляд на Иру, она опустила глаза. Что-то здесь происходит, главное все в курсе, а я в неведении. А еще было стойкое ощущение, что скрывали, утаивали.

— Она сейчас в операционной.

— От аппендицита еще никто не умирал.

— Нет…Он ее избил.

В голове зашумело. «Он ее избил» — каждое слово как удар хлыста свистело внутри. Я сжал зубы, продолжая сидеть перед Борисом. Вспомнил ее синяки на руках, ее манеру последнее время одеваться с рукавом и горлом. Видел, спрашивал, но никогда не лез дальше полученных ответов. Слепец! Борис видно хотел что-то еще сказать или рассказать нечто большее, чем эту короткую фразу.

— Это не в первый раз? — в горле запершило. Стало противно от самого себя, что не сумел любимую подружку защитить! Какой я после этого друг? Одно название.

— Нет. Он ее бил с первого дня после свадьбы.

— И ты знал??? Ты знал??? — прошипел я, удерживая взгляд Бориса, мне очень хотелось схватить его за грудки и хорошенько потрясти. Он сглотнул, виновато отводя глаза в сторону.

— Она первый раз пришла по осени. Сильно побитая, босиком, в легком платье, насквозь промокшая. Я тогда вызвал Олега, ибо она отказывалась идти в больницу, с ее побоями сразу бы вызвали ментов. Мы ее просили добровольно написать заявление на него, но она ни в какую. Люблю и точка. Единственное попросила ничего не рассказывать тебе. Ну, ты ж понимаешь, она боялась, в гневе ты его убьешь или покалечишь. Переживала, чтобы ты не сломал себе жизнь из-за эмоций. Вспомни свое день рождения. Ты не скрывал перспективы его дальнейшей жизни. Я же не просто так спросил, что будет с ним, если ты узнаешь обо всем….

— Господи, я же видел эти синяки, я же мог заподозрить, но послушно верил в ее сказки. Какой же дурак! — вскочил на ноги и заметался из стороны в сторону, проклиная себя за слепоту, за доверчивость, за то, что больше уделял внимание своей жизни. — Он мне с самого начала не нравился! Я его урою! Сукин сын!

— Дима, успокойся! — Борис схватил за руку и насильно усадил рядом. Пару раз пытался встать, но он крепко держал меня за запястье. Мы сидели в ожидании новостей. Сердце заходилось от страха, как только из коридора, куда вход посторонним воспрещен, кто-то выходил, чуть ли одновременно вздрагивали. Когда появился Олег, нервы были вымотаны окончательно, казалось, что больше нет сил на что-то реагировать, он выглядел уставшим.

— Есть сигаретка? — брат посмотрел на меня вопросительно. Я пытался рассмотреть в его глазах приговор, но он хорошо собой владел.

— Ты ж не куришь, — заметил, но достал сигареты и протянул ему пачку. Он кивнул на выход. Борис последовал за нами, Ира предпочла остаться на месте, не мешая мужскому разговору. В курилке я и Олег закурили, Борис просто стоял рядом.

— Когда ты приехал? — Олег затянулся, провел ладонью по щеке. Сейчас он намного старше своих лет выглядел, щетина накидывала лет пять сверху, тени под глазами придавали изможденный вид лицу. Снял операционную шапочку, стал крутить ее, то расправляя, то сминая.

— Сегодня.

— Ты должен был завтра приехать.

— Так получилось. Ты что-нибудь скажешь? Или может, о погоде поговорим? — раздраженно бросил, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Еще пару минут неизвестности, и я просто лопну от переполнявших эмоций.

— А что погода? — Олег посмотрел на небо, проследил за проплывающими облаками. — Наверное, будет жарко. Как — никак лето на носу.

— Олег! — мне хотелось его придушить за то, что ничего не говорит о состоянии Наташи, за то, что болтает о какой-то чепухе, когда есть тема и посерьезнее. Он выбросил сигарету, начал рассматривать свои руки. Я начал пугаться, не подавая вида. Это была привычка отца, когда тому нужно было сообщить плохие новости родственникам, он некоторое время рассматривал свои руки, словно собираясь мыслями.

— Состояние крайне тяжелое, — осторожно начал брат, подбирая каждое слово, поднося к лицу пальцы. Нехорошее предчувствие засосало под ложечкой. — Мы провели операцию. Была кровопотеря.

— Ты что-то недоговариваешь, хватит тянуть кота за яйца! — подозрительно прищурился, мне надоело ждать новостей. Олег поднял глаза и, не мигая, произнес:

— Она была беременной. Срок около десяти недель. Он в основном бил ее по животу. Мы сделали все, что смогли, но у меня нет уверенности, что она когда-либо сможет родить.

Я отвернулся, поднес ладонь ко рту и впился зубами в кожу, не видя ничего перед собой. Как же так? Если бы я знал все с самого начала, этого дня, этих слов никогда б не было. Она бы немножко поплакала, но потом бы мы посмеялись.

— Дима! — на плечи легли ладони Бориса, вздрогнул, ибо не слышал ни его шагов, ни слов. Мною овладело жажда возмездия. — Все будет хорошо.

— Да, все будет хорошо, — процедил сквозь зубы, сбрасывая руки. Почему должен все оставлять, как есть? Я вспомнил лицо Лены, искаженное страстью сегодня утром, в ушах звенел голос брата с его приговором. Не выплеснутая злость требовала выхода.

— Дима, ты куда? — в спину спросил Борис, когда, не обращая ни на кого внимания, бегом спустился с крыльца. — Дима, не наломай дров! — выкрикнул друг.

— Мне надо побыть одному! — процедил, идя вперед, полный желанья «поговорить» с Виталиком. Казалось бы, дорога до дома, где жила парочка, неблизкая, эмоции должны были улечься, но к тому времени, когда пришел к двери знакомой квартиры, «двум смертям не бывать, а одной не миновать», — вспомнилась пословица. Дверь в квартиру была приоткрыта. Не стучась, не оповещая о своем приходе, вошел. Везде был бардак: валялись вещи, одежда, осколки посуды, кое-где перевернутая мебель, типа стула. Товарища нашел на кухне, сидящего перед рюмкой со стеклянным взглядом. Рядом стояла тарелка с огурцами и салом. Прислонился спиной к дверному косяку, пряча руки в карманы брюк.

— О, братец пришел! — Виталик пьяно улыбнулся, фокусируя на мне взгляд. — Женку мою не видел? Убежала ночью. Но ничего, приползет, еще пиздюлей отхватит! Ты знаешь, что она вчера учудила? Сказала, что залетела! З-а-л-е-т-е-л-а! — язык его периодами заплетался. Я с улыбкой Мефистофеля смотрел на это жалкое создание. — А от меня невозможно залететь! У меня мало активных спермиков. Не могу иметь детей. Значит, эта шваль с кем-то снюхалась! Раздвинула перед каким-то чмырем свои ножки! Шлюха! — выплюнув последнее словом, хотел схватиться за рюмку, но последнее слово, как красная тяпка на быка, я резко обхватил его голову руками и ударил об стол. Виталик взвыл, поднял голову, руки метнулись к сломленному носу, из которого текла кровь.

— Ты ахуел что ли? Жить надоело? — заверещал, как поросенок, но протрезвевший взгляд наполнился диким ужасом. Схватил его за грудки, прислонил к стене и с большим удовольствием врезал кулаком в лицо. Он схватил двумя руками мое запястье, пытался как-то увернуться от ударов. Когда на лице не осталось ничего здорового, выпустил из рук, Виталик, как тряпичная кукла, рухнул к ногам. Я с ожесточением ударил его пару раз по животу, попинал по всему телу, как футбольный мячик, не видя ничего перед собой. Он лишь поскуливал, слабо сопротивляясь ударам, чем бесил еще больше.