– Где же её взять? Операция-то ещё вчера закончилась. Всех по домам отпустили, отдыхать. Пока соберутся, поздно будет.

– А дежурный наряд?

– Да там одни новички. Без году неделя на службе. Послать их, конечно, можно, но толку не дождёшься.

– Ладно, давай адрес. Я сам поеду.

– Вот это другое дело, – обрадовался дежурный. – Телефон числится за рестораном «Сорок вольт». Вишнёвый проезд, дом шестнадцать. Найдёшь?

– Как-нибудь.

– Слушай, а это правда, что всех вас СПИДом заразили? – дежурный понизил голос.

– Бог миловал. Но ты об этом ни гугу. Иначе будешь иметь дело со мной.

– Я-то что… – дежурный шмыгнул носом. – Боюсь, что техники проболтаются. Очень уж новость пикантная. Язык так и чешется.

– Скажи, что я им эти языки укорочу! Ведь знаешь – за мной не заржавеет.

– Да они тебя сами сейчас слышат. Притихли, как мышата…

– Тем более!

Положив трубку, Цимбаларь обратился к коллегам, которые уже и так всё поняли:

– Пётр Фомич, поедешь со мной. Остальным оставаться здесь, только ни к чему не прикасаться.

– Нет, я с вами, – Людочка сказала, как отрезала.

– Куда же вы, такие бестолковые, без меня? – Ваня уже нахлобучил свою вязаную шапочку с помпоном.

По ресторанным понятиям время было не самое удачное – обеды уже закончились, а ужины ещё не начинались. Впрочем, это правило больше касалось какого-нибудь Парижа или Лондона. Цимбаларь по собственному опыту знал, что в Москве кутёж мог начаться хоть в семь часов утра, хоть в четыре пополудни.

Отыскав Вишнёвый проезд, в общем-то ничем особым не отличавшийся от близлежащих улиц, они ещё издали заприметили дежурную машину особого отдела, припарковавшуюся среди снежных сугробов, под которыми зимовали безгаражные тачки.

– Что нового? – спросил Кондаков, подходя к видавшему виды «газику».

– Ничего, – ответил желторотый лейтенантик, по глазам которого было ясно, что подлый слушок уже получил всеобщее распространение. – Да только говорят, что этот ресторан закрыт на ремонт ещё с позавчерашнего дня. Даже вывеску сняли.

– Это надо ещё проверить, – Кондаков кивком головы предложил коллегам покинуть «Мицубиси-Лансер», остановившийся неподалёку.

– А нам что делать? – спросил лейтенантик.

– Ждать указаний. Какой у вас позывной? – Кондаков заглянул в кабину.

– «Орлёнок-пять», – отшатнувшись от потенциального спидоносца, сообщил лейтенантик.

– Хорошо ещё, что не «щегол-тринадцать», – хмыкнул ветеран.

На стеклянных дверях ресторана действительно висела табличка «Закрыто на ремонт», а лишённый вывески фасад выглядел как крепостная стена, осквернённая распоясавшимися победителями. Стук в дверь результатов не принёс, и, оставив Ваню сторожить на крыльце, опергруппа отправилась на поиски чёрного хода, ныне чаще всего называемого служебным. Поплутав немного среди высоких заборов и кирпичных сараев, они оказались на заднем дворе, заставленном мусорными контейнерами, в которых, не обращая внимания на людей, рылись бродячие собаки.

Ранние зимние сумерки скрадывали мерзость окружающего пейзажа, но тошнотворный запах помойки не мог отбить даже лёгкий морозец. В фиолетовом небе мало-помалу появлялись первые звёзды.

Людочка негромко продекламировала:

Теперь темнеет рано,

И звёздный небосвод

С пяти несёт охрану

Окраин, рощ и вод.

– Пушкин? – поинтересовался Кондаков.

– Нет, Пастернак, – ответила девушка.

– «…Несёт охрану окраин, рощ и вод», – задумчиво повторил Цимбаларь. – А кто же будет охранять банки, бутики, комки и обменники?

– В эстетическом мире Пастернака для таких пошлостей просто не было места, – сказала Людочка и, угодив ногой во что-то осклизлое, словно блевотина, вскрикнула: – О блин!

Вскоре они обнаружили обитую металлом дверь, на которой через трафарет было намалёвано: «Посторонним вход воспрещён». Не найдя кнопки звонка, Цимбаларь принялся стучать в дверь – сначала кулаком, а потом обломком кирпича. Если внутри находились живые существа, то на подобный шум они просто не могли не отреагировать.

Так в конце концов и случилось. За дверями загремели запоры, и одна их створка приоткрылась ровно настолько, чтобы закутанная в платки старушенция смогла оценить сложившуюся снаружи ситуацию.

– Чего озорничаете? – прогнусавила она. – Сейчас милицию вызову, вмиг вас угомонят.

– И как же вы её собираетесь вызвать? – осведомился Цимбаларь. – По телефону?

– Конечно! Я вахтёршей на фабрике служила. Все нужные номера назубок знаю.

– Это хорошо, – похвалил её Цимбаларь. – Вот и взглянем сейчас на ваш телефончик.

– Ты лучше на своё гузно взгляни! Пошёл отсюда, охламон проклятый.

– Мы, бабушка, по служебному делу. – Людочка через плечо Цимбаларя показала ей служебное удостоверение.

– Ты мне филькину грамоту не тычь! Я слепая, ничего не вижу! – пытаясь закрыть дверь, причитала старушка. – Не велено сюда никого пущать! Частная собственность!

Но оперативники, оттеснив её, уже проникли в коридор, заставленный пустыми ящиками так, что двигаться можно было только боком. Не обращая внимания на стенания старушки, они принялись осматривать многочисленные подсобные помещения, откуда уже было вывезено почти всё оборудование.

Везде виднелись следы поспешной эвакуации. Из десяти электрических лампочек горела, наверное, только одна, и оперативники всё время натыкались то на бочки с краской, то на строительные подмостья, то на кучи мусора. Сильно пахло олифой и ацетоном.

Искомый телефон был обнаружен в кабинете администратора. За неимением какой-либо мебели, он стоял прямо на подоконнике.

Цимбаларь снял трубку, предварительно накинув на неё носовой платок, и сквозь непрерывный гудок расслышал специфические шумы, свидетельствующие о том, что к линии подключился кто-то посторонний. Постучав пальцем по рычагу, он сказал:

– Это майор Цимбаларь. Слышите меня?

– Так точно, товарищ майор, – несколько смущённым голосом ответил техник.

– Никто больше по этому телефону не звонил?

– Никак нет.

– Продолжайте прослушивание. А завтра поговорим как мужчина с мужчиной.

– Да я тут ни при чём… – взмолился техник, но Цимбаларь уже положил трубку.

Людочка быстро обработала телефонный аппарат графитовым порошком и сразу обнаружила несколько свежих отпечатков – не только пальцев, но и всей ладони.

Цимбаларь, высунувшись из кабинета, крикнул в гулкую пустоту:

– Эй, бабуля, был здесь кто-нибудь чужой?