Джошуа не одобрял подобного поведения, но время диктует свои условия. Судья улыбнулся. Его дочь и Марибель были талантливыми актрисами. Они разыграли целый спектакль, чтобы он ничего не заподозрил. О, это даже неплохо, что Памела и Марибель считают его таким недалеким. Он повернет их же оружие против них самих и выдаст обеих замуж за мужчин, которых они так стараются заполучить. Джошуа полагал, что сможет провернуть это, даже не читая женских журналов. А затем придет его черед бросить на них домашние заботы и со спокойным сердцем сидеть в кресле, покуривая трубку.

Сначала он поймает Никалса. То, что швед безумно влюблен, не подлежало сомнению, так что воссоединить их с Марибель проще простого. С Роналдом О'Коннелом проблем будет больше, но он отличная кандидатура для Памелы. Твердо стоит на ногах, спокоен, уравновешен. И главное — он и его дочь нравятся друг другу, даже если сами пока не осознают этого в полной мере. Джошуа надеялся, что объяснение Ронадда и Памелы не заставит себя долго ждать. Так или иначе, преступник все-таки существует, а это означает, что он, Джошуа, должен проследить, чтобы Роналд и Памела находились в безопасности, притом как можно ближе друг к другу.

— Чем ближе, тем лучше, — пробормотал судья Гарди.

И он знал, с чего начать.

Четырьмя днями позже Памела сидела в кабинете матери и просматривала бумаги, но, подняв на мгновение глаза, неожиданно увидела стоящего в дверях Роналда. С той памятной ночи Памела старалась избегать его, однако безуспешно. Невозможно не встречаться с человеком, если живешь с ним в одном доме. Даже если это большой дом. А может, были и другие причины — даже наверняка. Каждый раз, когда Памела видела его, она вспоминала жаркие объятия Роналда, ласковые слова, нежные поцелуи. И злилась на себя из-за этого, но поделать ничего не могла. Вот и теперь одного взгляда было достаточно, чтобы у нее сладко заныло сердце.

— Давно на меня смотришь?

— Какое-то время.

— Наслаждаешься бездействием?

— Я предпочел бы работать.

Она склонила голову набок, рассматривая его.

— А охранять меня — это не работа? — Памела изогнула золотисто-рыжую бровь. — Недостаточно героично?

Роналд хмыкнул.

— Я не стремлюсь стать героем.

— Ты можешь уйти, — разрешила Памела, опуская голову и делая вид, будто углубилась в чтение, в то время как на самом деле продолжала наблюдать за ним сквозь ресницы. — Папа будет недоволен, но я не думаю, что что-то произойдет, пока я сижу здесь и не двигаюсь с места.

— Вы что, прогоняете меня? Как перепуганная девственница.

— Да нет, просто не хочу утруждать.

— Ну, даже не знаю. — Ронадд пожал плечами, словно серьезно размышлял над ее словами. — В конце концов, работа не такая уж сложная.

— Правда? А мне-то казалось, что тебе здесь приходится тяжко.

Ронадд ухмыльнулся.

— Тяжко? Я думал, тяжко бывает беременным женщинам.

Памела почувствовала, что у нее начинают гореть щеки. Упоминание о беременности заставило ее осознать, что она — женщина, а он — мужчина, который занимался с ней сексом.

— Я полагаю, женщине, которая рожает, не до игры слов. Ей слишком больно. «В болезни будешь рожать детей», — процитировал Ронадд. — Но ведь дело того стоит?

Он так считает? Вопрос о том, хочет ли Роналд иметь семью, давно занимал Памелу, но при нынешнем положении вещей она не могла об этом спросить. Роналд тем временем продолжил:

— Так или иначе, я не думаю, что вы в опасности. Во всяком случае, не со стороны вашего приятеля.

— У меня нет приятеля. А что касается опасности… я не желаю из-за этого беспокоиться. — Памелу задело то, что Роналда больше не волнует существование ее предполагаемого любовника, однако она постаралась этого не показать. — Я в безопасности. И именно поэтому ты можешь уехать. Ты ведь нужен у себя в департаменте?

— Да. Но, кажется, здесь я тоже нужен.

— Ты говоришь так, словно это я виновата в том, что ты торчишь здесь.

— А то кто же?

Памела посмотрела на него невинным взглядом.

— И при чем же здесь я?

— Скажите мне, кто писал письма, и меня здесь не будет.

Кто? Ее сердце учащенно забилось. Как она может сказать ему?

— Обещаешь?

Роналд с деланно трагичным выражением лица приложил обе руки к сердцу.

— Что б мне сдохнуть, если я вру!

— Какой кошмар! — Памела усмехнулась. — Не надо таких жутких клятв. Звучит ужасно!

Роналд пожал плечами. Неожиданно изменив тему, он спросил:

— Слышно что-нибудь о Никалсе?

Она покачала головой.

— Я не могу его найти. Его нет ни у друзей, ни у родственников. — Памела злилась на себя за то, что невольно выдала тайну, которая ей не принадлежала. Но теперь, даже если Никалс не вернется, Марибель будет уверена, что он хотя бы знает о ребенке.

— Она неплохо держится, — заметил Роналд.

— Не надо рассуждать о вещах, в которых ничего не смыслишь, — отрезала Памела. — Ты, надо полагать, никогда не был помолвлен.

— А вот тут вы ошибаетесь.

— Ты? — искренне изумилась она. — Был помолвлен?

— В прошлой жизни.

Интересная информация… Но Памела не рискнула расспрашивать, боясь показаться излишне любопытной. Она подумала о Марибель, которая с головой ушла в работу, так что теперь в доме все вплоть до последнего подсвечника блестело и сияло чистотой.

— Да, бедняжка трудится не покладая рук, — подтвердила Памела. — Но только для того, чтобы отвлечься от грустных мыслей о неверном женихе.

Марибель иногда повторяла, положив ладонь на пока еще плоский живот: «Моя мама растила меня одна, и, по-моему, получилось неплохо». Но каждый раз, когда она говорила это, в ее глазах появлялись слезы. Памела утешала ее, как могла, однако в глубине души опасалась, что Марибель может оказаться права. Никалс не возвращался.

— Она расстроена больше, чем хочет показать, да? — спросил Роналд и, прежде чем Памела успела ответить, добавил: — А ваш отец? Как он?

— Лучше. — Она огляделась по сторонам. Последние лучи вечернего зимнего солнца заглядывали в кабинет, бросая красные отблески на персиковый ковер, на письменный стол и на висящие на стенах фотографии.

— Не думаю, что ваш отец действительно болен, — предположил Роналд. — Скорее он хочет увериться, что я останусь приглядывать за вами.

— Конечно, папа болен, — отозвалась Памела, в глубине души не возражавшая против подобной беззащитности отца, которая давала ей определенную свободу действий. — И он действительно беспокоится обо мне. С тех пор как умерла мама… — Памела пожала плечами, — я чувствую себя виноватой, когда мы ссоримся. Глядя на отца, трудно поверить, но он… очень чувствительный.