Удастся ли мне убить его на этот раз?.».

Как же противна собственная слабость, неспособность удержать на месте износившиеся, готовые вот-вот рухнуть барьеры…

«Я должен задушить это в себе во что бы то ни стало».

Но чувства достигли опасной черты и в любую минуту могут выйти из-под контроля…

Тишину комнаты нарушил стук в дверь. Наоэ, предававшийся до этого играм злого воображения, с растерянным видом поднялся. Быстро запихав свои тёмные мечты обратно в дальний уголок души, он прошагал в другой конец комнаты, отворил дверь и оказался лицом к лицу с Такаей. Наоэ судорожно вздохнул. Он настолько удивился, что не сразу сообразил, каким взглядом его встретить.

— Кагэтора-сама…

— Я тут подумал… Может, пошли уже поедим? — неловко пробормотал Такая и замолчал. Ещё не было и шести часов.

Наоэ почувствовал, что его застали врасплох. Испугался — а не отразилась ли на его лице, ставшем на мгновение открытым и незащищённым, вся глубина и извращённость его желания? Не заметил ли этого Такая?

Такая немного потупился в ответ на немое удивление Наоэ.

— Может, я что-нибудь не так сказал?..

— Что?..

— Ну… Может, я сказал что-нибудь, что тебя задело?

Похоже, странная перемена в поведении Наоэ заставила его всерьёз переживать, и Такая искал причину в каких-то словах, сказанных им неосторожно.

— Иногда кто-нибудь что-нибудь скажет — а тебе это как нож в сердце… По себе знаю… Бывают люди, которые умеют ранить словами… Ведь чтобы сделать больно, не обязательно давать по морде…

Наоэ молча слушал.

— Вот… Значит, и наоборот тоже работает — можно говорить так, чтобы не задевать чувства собеседника… Я об этом думал, и… В общем, я стараюсь выбирать слова, но… Такая, похоже, хотел извиниться, но не знал, как. Получалось лишь бессвязное бормотание.

— Вот, поэтому… А, чёрт, что я несу…

Наоэ пристально смотрел, как Такая запинается от досады и смущения.

«Он ничего не заметил. Да нет, ему и в голову бы такое не пришло. Естественно. Ведь для него я никаким образом не вхожу в сферу возможного любовного интереса. Для него я вассал, защитник… мужчина. В конце концов, просто здравомыслящий человек, от которого невозможно ожидать ничего подобного. Ну конечно, откуда ему знать, что мгновение назад я мысленно срывал с него одежду и воображал его рабом своих извращенных фантазий».

Наоэ почувствовал жалость к нему и в то же время досаду. С одной стороны, у него отлегло от сердца, когда он уверился в том, что его камуфляж по-прежнему на месте. И в то же время брала злость. Злость на Такаю, который ничего не замечает. Эти его слова, произносимые без всякой задней мысли, ранили ещё сильнее. То, как он пытался проявить сочувствие, не замечая, что результат получается прямо противоположным — Наоэ это злило безмерно.

— Настолько боитесь причинить кому-то боль? — сказал он, глядя с насмешкой прямо Такае в глаза.

— Что?..

— Всё равно у вас ничего не выйдет, как ни пытайтесь.

Такая уставился на Наоэ, потеряв дар речи. Тот холодно улыбнулся, одними глазами:

— Раны, которые можно нанести словами — какой пустяк. Словами же можно и защититься… Вы, вы сами — вот настоящий ужас, который преследует меня! Но вы этого никогда не заметите, как ни старайтесь, а даже если бы и заметили — всё равно ничего не сможете с этим поделать. Жить, не причиняя другим боли — что за несбыточная мечта! Байки спесивых лицемеров…

Теперь на лице Такаи отразился гнев, и Наоэ подумал: «Никогда он не умел скрывать чувства». Это было так знакомо, так мило его сердцу… Наоэ слегка опустил веки.

— Вам не дано познать ту часть вашего существа, которая причиняет мне боль, Такая-сан.

…До тех пор, пока вы не окажетесь в моей шкуре…

— Ты… — гнев сменился чем-то другим, и Такая растерянно замолчал. Поведение Наоэ ставило его в тупик. Почему Наоэ, который всегда защищал его и одобрял его действия, временами ни с того, ни с сего обращался к нему со словами, полными злобы? Иногда Такае начинало казаться, что на самом деле Наоэ его ненавидит. И сейчас он вдруг понял, что подобные сомнения терзают его уже давно. Верно. Вот в чем причина недоверия к Наоэ, которое он никак не мог в себе преодолеть. Обычно мягкий, спокойный и сдержанный, этот человек временами был способен на леденящую, пронзающую до самого сердца холодность. И каждый раз, когда Наоэ поворачивался к нему этой стороной, он ранил его тем самым до глубины души. Из страха вновь натолкнуться на холодность, Такая бессознательно возводил между собой и Наоэ барьер.

Было ещё кое-что, чего Такая никак не мог понять: то выражение, которое появлялось у Наоэ всякий раз после этого. Невозмутимо бросив ему в лицо полные холодного яда слова, всю душу Такае вывернув наизнанку, Наоэ потом выглядел так, будто самому себе сделал больно. Мучительно больно. И так всегда.

«Зачем он так себя ведёт? Что нужно сделать, чтобы он перестал? Чего на самом деле он от меня хочет?» Но Наоэ ничего не объяснял — никогда и ничего. Поэтому Такая всё больше запутывался в сетях неуверенности и беспокойства. Почему Наоэ не рассказывает о себе? Из-за прошлого, которое стоит между ним и Кагэторой? Или же потому что он, Такая, всё ещё не стал Кагэторой до конца? В этом ли кроется загадка того взгляда, граничащего с отчаянием, которому Такая никак не может подобрать названия? Просто разочарование… Досада от того, что Такая не может быть тем, кем Наоэ хочет его видеть? Чем же он так мучается в одиночку?.. Непонятно… Но когда человек обращает к тебе такое лицо, невольно думаешь, что в этом есть твоя вина. Такая медленно покачал головой.

— Не понимаю… Хоть убей… Я тебя не понимаю…

— Такая-сан?..

Не в силах справиться с волнением, звенящим от напряжения голосом Такая заговорил:

— Хорошо, тогда что я должен сделать? Вернуть память? Стать Кагэторой? Тебе не нравится видеть меня Оги Такаей? Что ты хочешь, чтобы я сделал? Каким мне стать, чтобы ты был доволен?!

Наоэ уставился на него, широко раскрыв глаза.

— Что ты вообще за человек? Вечно смотришь так, будто чего-то от меня ждешь, но никогда ничего не объясняешь! Всё носишь в себе! Если хочешь что-то сказать — говори, а то у тебя такое лицо, будто ты сейчас пойдешь и вскроешь себе вены!.. Я не могу больше терпеть этот твой взгляд!

Наоэ молчал, пытаясь справиться с пронзающей насквозь болью. Под его