Пару раз я ложился в больницу. Для того, чтобы мне стало немного лучше. Я не называю эту больницу «психиатрическим отделением» — слишком уж холодно звучит. В то же время я не использую слов «дурдом» или же «санаторий». «Нервная клиника» — вот правильное для нее название. Именно там находится мое маленькое «гнездо кукушки».

Там мы созреваем под наблюдением и контролем, под колпаком загнанного внутрь страха, словно под колпаком для лучшего сохранения сыра.

Я могу стать настоящим Сатаной. Я это знаю. Мне трудно подчиняться. Поэтому я не стал профессором. Авторитеты и правила только провоцируют меня. Другие люди тоже провоцируют. И сама жизнь провоцирует меня.

Иметь дело со мной довольно трудно.

У меня есть сводный брат, которого я вижу крайне редко, и отчим, которого я всячески пытаюсь избегать. Он мой начальник на кафедре Университета Осло.

Мама умерла в прошлом году. От лимфолейкоза.

Мои преследователи исчезли.

Через несколько миль, уже за шлагбаумом, дорога становится шире, асфальт положен недавно, он еще черный.

Трасса до Рейкьявика не имеет ни единого изгиба, связанного с трогательным уважением гномов. Невидимые горемыки, чьи каменные жилища разрушены жестокими бульдозерами по причине только самим строителям понятного преклонения перед прямой линией, бездомные и мстительные, носятся по пустынной местности и устраивают всяческие пакости.

Поэтому я машу им из окна. Я всегда испытываю симпатию к тем, кто не такой, как другие.

6

Институт Аурни Магнуссона, в котором хранится собрание древних исландских рукописей, расположен на окраине университетского городка. Большинство посетителей вздрагивают, впервые увидев серый фасад университета. А я испытываю теплое дуновение счастья: я вернулся домой.

Профессор, доктор наук Трайн Сигурдссон сидит, склонившись над письменным столом, на котором грудой лежат книги и рукописи, и моргает, что-то читая, при этом губы его шевелятся как при беззвучных заклинаниях. Имя профессора и многочисленные титулы весом этак тонны в три выгравированы на бронзовой табличке, которая вот-вот упадет с его письменного стола. Он поднимает голову, когда я стучу в приоткрытую дверь.

— Бьорн! Прими мои соболезнования! — Он поднимается и жмет руку. — Да-да-да, — говорит он куда-то в пространство.

Исландия объявила национальным праздником день, когда получила первые манускрипты из собрания Аурни Магнуссона. Незадолго до своей смерти в 1730 году Магнуссон завещал все это собрание Копенгагенскому университету. И только в 1970-е годы Исландия получила его обратно. В тот день по телевидению шла прямая трансляция. Рабочие не работали, школьники не учились. Домашние хозяйки, рабочие, студенты и все лентяи толпились в порту, когда в Рейкьявик прибыл корабль с Арнамагнеанским собранием. Они очень любят стоять на страже всего своего родного, эти исландцы.

— Есть какая-то связь с обнаруженным им кодексом? — спрашивает Сигурдссон.

Газеты посвятили убийству целые страницы. Но полиция ничего не сообщила им о пропавшем манускрипте.

— Кодекс украден, — говорю я.

— У вас осталась копия?

Я качаю головой.

Некоторое время мы сидим и обсуждаем, какие такие тайны Снорри мог спрятать в своем тексте. Я говорю о разнице между тем, что собственноручно писал Снорри, — к этому Трайн относится весьма скептически — и более древним руническим текстом. На листе бумаги я изображаю символы, многократно повторенные в манускрипте. Анх. Тюр. Крест. Пентаграмма.

— Анх, — пытаясь разобраться, в чем тут дело, говорит Трайн, — это иероглиф для передачи египетского слова «жизнь» — символ вечной жизни, возрождения. Тюр — рунический знак из системы старших рун,[19]используется в имени древнескандинавского бога закона и войны Тюра. Латинский крест — Crux ordinaria — символ христианства и мученической смерти Иисуса. Пентаграмма — пятиконечная звезда, для христиан это знак черной магии, в древности же он считался священным геометрическим знаком.

— Теория, выдвинутая преподобным Магнусом и мной, состоит в том, что в своих сагах Снорри зашифровал какую-то информацию.

— Да, но в факсимильных изданиях и рукописных копиях оригинальных пергаментов весьма обычны сокращения и изменения, допущенные переписчиками. То же касается и заметок на полях.

— Значит, есть вероятность того, что часть текста была утрачена?

— Или же, наоборот, в него что-то добавили. Факсимильное издание текстов Снорри было выпущено в Упсале. Есть, конечно, и неизвестные бумажные копии, сделанные, в свою очередь, со средневековых копий, уже в какой-то мере отличающихся от изначального текста. Если сравнивать самые последние версии с оригиналом, причем сравнивать каждое слово, то можно получить интереснейшую информацию. Но это работенка — будь здоров.

— Кабы знать, что именно следует искать. Мы с преподобным Магнусом пытались найти доказательства контактов между древнескандинавской и египетской культурой. Хотя бы какое-то доказательство того, что суда викингов, деревянные норвежские церкви и средневековые карты были созданы с использованием древней науки египтян.

Трайн сидит у окна и смотрит куда-то вдаль. На стене рядом с ним висит фотография скульптурки, изображающей мужчину, который держится за свою длинную бороду, формой напоминающей перевернутый анх. Бронзовая фигурка, датированная примерно 1000 годом, была обнаружена неподалеку от Эйя-фьорда в 1815 году. Наконец Трайн оборачивается ко мне и произносит:

— А тебе никогда не приходило в голову, что все это самое обыкновенное жульничество? Что некто в Средние века изготовил некий кодекс, дабы надуть кого-то из знакомых?

Естественно, такая мысль меня посещала. В коллекциях любого музея есть немало фальшивок. Я открываю коробку и выкладываю на стол факсимильное издание «Саги о Святом Кресте».

— А знаешь, — говорит Трайн, — многие ведь не верят, что Снорри имел к этому тексту хоть какое-то отношение.

— В нем скрыт код.

Взгляд Трайна застывает.

— Мы с преподобным Магнусом расшифровали этот код, — продолжаю я.

— Код?

— Я полагаю, что где-то в Тингведлире имеется священная пещера.

Трайн весело смеется:

— Священная пещера? В Тингведлире? Да вы…

— И я примерно знаю, где она.

— Что-что ты знаешь?.. — Он чуть не лопается от смеха. — Ни за что в это не поверю.

Пришло время нанести последний удар, и я показываю ему фрагмент текста, содержащий прямое указание на местонахождение пещеры.

Число зверя

указывает путь