Я начинаю скользить вниз. Понг тянет меня за собой. В итоге я просто съезжаю на пятой точке, прижимая к груди бутылку с Микки.

Вода бежит по бетонной трубе, широкой настолько, что по ней можно проехать на небольшой машинке. Она пролегает под дорогой, огибает выступ из кирпича, проходит через овраг и заканчивается небольшим водопадом. Вода пенится и журчит меж камней, часть из которых покрыта граффити. Я так устал, что просто сажусь на большой плоский камень и ставлю бутылку с Микки рядом. Потом немного ослабляю поводок, и Понг начинает принюхиваться к кустам, которые растут вдоль кромки воды.

Пинг, как обычно, скачет как сумасшедший. Он тащит Рене по камням, обнюхивает кусты до тех пор, пока не находит идеальное место и не начинает копать, раскидывая землю.

– Привет, Аттила, – вдруг говорит Рене. – Что ты здесь делаешь?

Её брат вытягивается почти во весь рост, немного склонив при этом голову. Ирокез у него сантиметров тридцать длиной и упирается в изгиб трубы. На Аттиле чёрная толстовка, низ которой подвёрнут, хотя на улице не очень-то тепло. Рукава толстовки обтягивают его бицепсы, а в руке он сжимает баллончик краски.

– А сама как думаешь?

Я снова встаю, и мы с Понгом плетёмся к Аттиле. В трубе красуется граффити – трёхголовая змея с высунутыми алыми языками, ярко-зелёным телом с пятнами цвета заходящего солнца. Я разеваю рот.

– Потрясающе. Как настоящая.

– Это мифическое создание, – ворчит Рене. – В природе таких нет.

– Я знаю. Но каждая голова как будто настоящая… – Змея очень похожа на питона, цветом – один в один, только в три раза больше и с тремя головами.

– Аттила, ты рисуешь с натуры?

– Неа! Иногда сама жизнь вдохновляет меня. Я могу рисовать с фотографии. Но не с натуры.

– Зачем ты всегда это делаешь? – требует ответа Рене, вскидывая руки на рисунок. – У тебя будут проблемы. Мама с папой снова начнут ссориться.

Аттила хмурится.

– Я просто не могу сдержаться при виде такого большого полотна. – Он разводит руками почти так же, как Рене. Кажется, это семейное. – Во мне живёт то, что невозможно вместить в небольшой квадрат или прямоугольник. Мои идеи масштабны и должны иметь такое же масштабное воплощение.

– Но это незаконно!

– Никто не увидит. Да и посмотри на эти камни. Люди всё время оставляют на них надписи. Это тоже граффити.

Мы с Понгом решаем проинспектировать небольшие плоские камни, на которые он указывает. Они не такие большие, как стены или труба, на которых рисует Аттила. На одном из камней не слишком высокохудожественно написано «Мне нужна работа». На другом камне надпись гласит: «Гарри любит Сальму». Эти слова обведены сердечком. Ещё на одном красуется: «ТоронтоБлю Джейс» рулят», хотя в этом году они даже до серии не добрались. Я останавливаюсь у следующего камня, на котором выведено очень печальное послание: «Я не могу выйти за тебя замуж».

Рене указывает ногой в другую сторону.

– Эй, а вот эта классная!

«Десять пятнадцать. Суббота, 20 октября. Свобода!»

– Вот это да! Идеально! – говорю я.

– В тот день мы гуляли в парке, – говорит Рене. Она снова становится похожей на себя. – Суббота – это всегда день свободы. Даже для взрослых.

– Ребята, держите. Попробуйте сами. – Аттила протягивает два чёрных маркера.

Я беру один. Рене сопротивляется, но Аттила всучивает ей второй.

– Наверняка у вас есть мысли, которым нужно дать выход.

Я встаю на колено. Собаки подбегают ко мне и лижут лицо. Я поглаживаю их, чешу головы. Мне нравится, как они выпрашивают внимание. Рене не сводит взгляда с Микки.

Наконец я вырываюсь из собачьих объятий, нахожу камень размером с картошку и пишу на нём: «Королевский выгул собак рулит».

Я помню времена, когда «Выгула» не было и в помине. Папа с мамой круглосуточно работали, папа был авиадиспетчером. Я ненавидел его работу. Мне всё время было страшно, даже вспоминать об этом не хочу. Но с этими словами, выведенными чёрным маркером, я отправил во вселенную своё самое заветное желание. Теперь я понимаю, почему Аттила рисует свои картины на огромных мостах и водонапорных башнях.

Рене хмурится, выбирает камень побольше и пишет: «Хочу оставить Микки себе».

– Кто такой Микки? – спрашивает Аттила.

– Эта мышь, – отвечает она.

Аттила наклоняется и расталкивает Пинга и Понга, чтобы заглянуть в бутылку.

– Рене, я рад, что ты это озвучила. Потому что папа никогда не позволит тебе завести грызуна.

– К тому же, – добавляю я, – Микки нужен, чтобы поймать змею.

– Серьёзно? Стивен Нобель, думаешь скормить этого милого малыша большой и страшной змее? Мне жаль, но ты ошибаешься, если думаешь, будто сможешь это сделать.

Мне тоже жаль было бы так ошибиться.

– Всё, что нам нужно, – это движущийся объект, который будет определённым образом пахнуть, так?

Я киваю.

– В таком случае как приманку мы можем использовать одну из тех дохлых мышек. Просто надо подойти к решению вопроса творчески.

Мы возвращаем Аттиле маркеры и идём обратно к Беннетам другой дорогой. Это полезно для развития собачьего интеллекта, во‐первых, а во‐вторых, на этом маршруте множество разнообразных украшений к Хэллоуину. Огромные лохматые пауки спускаются по хлопковой паутине, развешенной по кустам и деревьям. У крылец под фонарями танцуют скелеты. На гаражных дверях висят врезавшиеся в них ведьмы.

Понг вытягивается, чтобы достать до стога сена, на котором сидит чучело с тыквой вместо головы. Я делаю шаг вперёд и отдёргиваю его, прежде чем он успевает пустить струю. Вдруг раздаётся вопль:

– Прочь с моей могилы!

Я подпрыгиваю.

Рене хрюкает со смеху.

Только теперь я замечаю пару тянущихся ко мне восковых рук и делаю шаг назад.

– Думаешь, это страшно? Тебе надо познакомиться с Франкенштейном в исполнении Рювена. Он протянет к тебе руки и будет протяжно стонать.

– Папа Рювена собирает бутылки, которые люди оставляют у дома, чтобы сдать в переработку. Не думал, что его семья может позволить себе такие декорации.

– Они нашли монстра в куче мусора. Рювен его починил, – отвечает Рене.

– Вот это да! Он гений по части техники. Вот бы собраться с ним в группу к следующей научной выставке, – говорю я. Как-то раз он оставил свой научный проект в рюкзаке у компьютерного класса. Из-за угрозы взрыва, сообщение о котором поступило в школу от анонима, приехал робот-полицейский и взорвал рюкзак, ошибочно приняв его содержимое за бомбу.