— Великий Боже! — прошептала Лайза.

Я посмотрел на ее побледневшее лицо, на слезы в уголках глаз и решил, что имею дело с неврастеничкой.

— Бедное запутавшееся дитя! — произнесла она с чувством.

— Какая муха вас укусила? — холодно спросил я. — Разве не вы самая несгибаемая в семье? И вдруг раскисли, не зная, есть ли основания для паники.

Она молча потрясла головой, потом глубоко вздохнула и прошептала:

— Простите. Вы, естественно, ничего не знаете.

— Чего не знаю?

— Тони собиралась родить ребенка от Шелтона. Но однажды ночью между ними произошла дикая сцена.

Знаете, когда люди на протяжении двух часов осыпают друг друга оскорблениями и проклятиями. В конце концов Кент Шелтон набросился на нее с кулаками. После того как он ушел, Тони впервые в жизни напилась до потери сознания и свалилась с винтовой лестницы.

Никто не знает, как это произошло, но, к счастью, горничная Хельга, та самая, которую вы видели сегодня у Тони, услышала шум и прибежала посмотреть, что случилось... Тони отделалась синяками, но ребенка потеряла. Она знала о беременности и с первого же момента уверяла, что у нее будет девочка по имени Барбара, Бебе... — Губы Лайзы задрожали. — Она никогда ни с кем не говорила о случившемся, но, выйдя из больницы, первым делом купила себе эту куклу...

Я живо представил себе огромную куклу, лежащую на кровати у Тони. В первую минуту я даже обознался, решив, что это живой ребенок... А как она ее укачивала, уговаривая нараспев нежным голосом: «Не плачь, Бебе».

И кукла смотрела на нее голубыми стеклянными глазами и дарила ей застывшую ангельскую улыбку на фарфоровом личике.

— Разве вы не понимаете, что с ней случилось, Рик? — в отчаянии продолжала Лайза. — Она вбила себе в голову, что должна быть наказана за то, что убила собственного ребенка. Если Ларри Голд действительно умер, Тони будет уверена, что во всем виновато проклятие...

— Постойте! — перебил я нетерпеливо. — Мы же говорим о двадцатилетней женщине, а не о ребенке...

— Мы говорим как раз о ребенке! Вы же не знаете, как с ней обращалась Наоми все эти годы. Она была постоянно рядом, защищая ее, решая за нее и следя за тем, чтобы эти решения выполнялись. Она до шестнадцати лет не разрешала Тони проводить время в обществе ее сверстников, опасаясь, как бы те не отвлекли ее от мысли о карьере разговорами о мальчиках...

Формально мы говорим с вами о почти двадцатидвухлетней особе, но во всех остальных отношениях — это шестилетняя девочка, потерявшаяся в лесу и мечущаяся среди деревьев от страха повстречаться со злыми духами и призраками. Ей хочется позвать на помощь, но она не знает никого, кто может помочь ей. Ее родная мать давно стала воспоминанием, а тетка только притворяется матерью для нее, на самом деле она — настоящий дьявол!

Без четверти двенадцать ночи я припарковал машину перед сверкающим белым «мазерати», и у меня мелькнула мысль: чем же весь вечер таким увлекательным занимался его владелец, если утратил интерес к своей великолепной спортивной машине.

Захлопнув дверцу, я торопливо зашагал к розовому дому и позвонил.

Горничная открыла дверь и воззрилась на меня с явным недоумением. На ней был длинный халат, туго завязанный поясом, а на голове накручен шарф. Она либо уже была в постели, либо собиралась ложиться спать.

Я мысленно нажал на нужную кнопку и вызвал на своей физиономии чарующую улыбку.

— Очень сожалею, Хельга, что побеспокоил вас так поздно, но мисс Астор неожиданно позвонила мне еще раз и попросила немедленно приехать, чтобы помочь урегулировать какую-то деловую проблему.

Я надеялся, что в моем голосе прозвучал достаточно ясный оттенок терпимости, который оценить можно было однозначно: мы оба прекрасно понимали, что любой из нас согласен сделать для Тони решительно все, о чем она попросит, потому что мы ее нежно любим, несмотря ни на что. Это сработало. Холодное выражение на некрасивом лице Хельги внезапно исчезло, она даже сочувственно улыбнулась мне.

— Понятно, мистер Холман, — приветливо произнесла она, — раз мисс Астор вас ожидает, все хорошо.

Она распахнула дверь, я вошел в холл и стал ждать, пока она снова не закроет входную дверь.

— Мне неловко, что пришлось побеспокоить вас, — заговорил я с обезоруживающей улыбкой, — поэтому я, пожалуй, поднимусь один, а потом и спущусь самостоятельно.

— Благодарю вас, мистер Холман! — проговорила она с благодарной улыбкой. — Спокойной ночи!

Я поднялся по крутой винтовой лестнице без излишней спешки, несколько секунд все равно ничего не решали, а мне не хотелось, чтобы горничная что-нибудь заподозрила. Впереди у нее немало переживаний, если, разумеется, в доме на самом деле произошло что-то скверное, а вовсе не очередной каприз Тони вызвал меня сюда, чтобы она могла излить душу.

Дверь в спальню была приоткрыта. Я распахнул ее и снова вступил в мир фантазии художника-декоратора.

На первый взгляд все здесь было как прежде. Кукла по-прежнему лежала на атласной подушке, взирая с ангельской улыбкой на потолок, дорожка из белых роз протянулась по пушистому черному ковру от туалетного столика до мокрого пятна на том месте, где сражались разъяренные фурии.

Самой же участницы потасовки в комнате :не было.

Встроенный в стену фонограф был включен, и, хотя я не принадлежу к поклонникам рок-музыки, удалось без труда узнать хрипловатый, приторно-сладкий голос Ларри Голда:

Как могли вы уйти, позабыв обо мне,

Позабыв про любовь и про клятвы свои!

Я закурил сигарету, подумав о том, что нынешние поэты-лирики не слишком-то утруждают себя, сочиняя тексты песен.

Слабое дуновение ветра заставило меня обратить внимание на черные портьеры, затянувшие стеклянную стену.

Бархат в центре слегка колыхался. Я раздвинул портьеры и обнаружил, что оба французских окна широко распахнуты. Тогда я выбрался на террасу, сопровождаемый тоскливой мелодией:

Вы ушли от меня, нету сил у меня,

Нету слез у меня, я тоскую, любя.

Терраса была большая — примерно сорок футов в длину и десять в ширину. Вокруг нее тянулась низкая белая балюстрада. Взору открывался великолепный вид на черно-синее калифорнийское небо, усеянное звездами. На секунду я задержался на пороге, потрясенный этой красотой.

Призрачная белая фигура, склонившаяся над перилами в углу террасы, успокоила меня: нет, это не старый душещипательный фильм с участием Тони Астор.

Я медленно двинулся к ней, боясь напугать ее своим внезапным появлением до того, что она выкинет какую-нибудь глупость. Подойдя почти вплотную, я осторожно взял ее за руку, и кожа ее показалась мне холодной как лед.