— Ты имеешь в виду женитьбу? — спросила я, когда он наконец закончил.

Хоть и не глядя мне в глаза, он все же ответил:

— Ну… да, я… хм., да, наверное, так.

Внезапно мне отчаянно захотелось хлопнуть стакан водки, и я страшно пожалела, что не могу себе этого позволить.

— Мне нужно обо всем как следует подумать.

Тони сразу умолк. Он не давил на меня и всю следующую неделю не задавал никаких вопросов. Да это и было бы не в его стиле. Итак, вернувшись из Лондона, мы дали друг другу несколько дней на раздумье. Вернее так: он дал мне время на раздумье. Да, мы дважды в день разговаривали по телефону и даже один раз пообедали вместе — и при этом ухитрялись обходить молчанием вопрос, который интересовал обоих. В конце концов я спросила:

— Ну что, ты уже сообщил в «Кроникл» о своем решении?

— Нет, я ведь ожидаю кое от кого уточнений.

Говоря это, Тони слегка улыбнулся. От него ожидали ответа, но он не хотел давить на меня. А я невольно сравнивала его с Ричардом Петтифордом, поведение которого не выдерживало никакого сравнения с терпением Тони. Пытаясь уговорить меня выйти за него замуж, Ричард то и дело выходил за рамки дозволенного, обращаясь со мной (чисто адвокатские штучки), как с упрямым присяжным, которого нужно заставить поменять точку зрения.

Я спросила:

— В ближайшие три месяца ты не уедешь?

— Нет, но главному редактору нужен мой ответ до конца недели.

И он сменил тему.

Тем временем я не только все обдумывала, но еще и сделала множество важных телефонных звонков, первый — Томасу Ричардсону, главному редактору «Бостон пост», человеку, с которым у меня сохранялись теплые, даже сердечные отношения, хоть и на изрядном расстоянии. Янки старой закалки, он, как и я, ценил прямоту. Поэтому, когда он взял трубку, я была с ним совершенно честна. Я объяснила, что выхожу замуж за журналиста из «Кроникл» и собираюсь переехать в Англию. Еще я сказала, что «Пост» для меня — родной дом и я хотела бы остаться в газете. Но нужно учитывать и то обстоятельство, что я жду ребенка, а значит, месяцев через семь мне неизбежно потребуется отпуск на двенадцать недель.

— Ты ждешь ребенка? — В его голосе слышалось искреннее удивление.

— Похоже на то.

— Так это же чудесная новость, Салли. И я прекрасно понимаю, что ты хочешь родить и растить его в Лондоне…

— Но мы переедем туда не раньше, чем через три месяца.

— Что ж, я уверен, за это время мы подыщем тебе место в нашем лондонском отделении. Один наш корреспондент как раз поговаривает о возвращении в Бостон, так что со временем ты подгадала как нельзя лучше.

Меня слегка встревожило то, как легко босс отнесся к идее моего переезда в Лондон. Теперь у меня не было отговорок, чтобы отказаться следовать за Тони. Узнав, что мой перевод в лондонское отделение «Пост» — дело вполне реальное, я ощутила настоящий страх перед предстоящими глобальными переменами. Конечно, реакция босса обнадеживала: он не счел меня предателем. И мне не грозил перевод куда-нибудь в Улан-Батор. И я не теряла работу. Ну а что, если окажется, что сидеть в конторе невыносимо скучно? И неужели мы теперь привязаны к Лондону до конца наших дней?

— В конце концов, мы не из тех, кто ограничивает чужую свободу, правда? — спросил Тони.

— Ни в коем случае, — ответила я.

— Рад слышать, — фыркнул он. — Стало быть, это еще не конец света, если мы поженимся через пару недель, а?

— С каких пор ты стад таким романтичным?

— С тех пор, как поговорил с одним парнем в нашем консульстве.

Оказалось, тот «парень» объяснил Тони, что мой переезд в Британию — как и перевод на работу — будет намного легче оформить, если мы станем мужем и женой. А если я останусь одиночкой, придется долгие месяцы биться лбом об стенку, пытаясь победить бюрократию иммиграционной службы. И вновь я подивилась, как круто и быстро меняется моя жизнь. Вот что такое судьба! Живешь себе, плывешь по течению, наивно полагая, что траектория твоей жизни уже определена (особенно если ты уже на пороге среднего возраста). Но вдруг встречаешь человека, позволяешь вашим отношениям развиваться, — и вот ты уже ступила на опасную территорию, имя которой «любовь». Не успеешь оглянуться — и ты уже звонишь на другой конец земли своей единственной родственнице, чтобы сообщить, что ты не только беременна, но еще и…

— Выходишь замуж? — переспросила Сэнди ошарашенно.

— А что в этом необычного?

— Ничего, как и в том, чтобы впервые забеременеть в тридцать семь лет.

— Поверь, все вышло совершенно случайно.

— О, в это я охотно верю. Потому что мне и в голову бы не пришло решить, что ты специально постаралась залететь. Кто угодно, только не ты. А как Тони это воспринял?

— Очень хорошо. Лучше, чем я, честно говоря. Я имею в виду, он даже произносил всякие ужасные слова, вроде «пора остепениться», причем в хорошем смысле.

— Может, он понял что-то, что до тебя никак не дойдет…

— Это ты о том, что каждому приходит пора остепениться? — Ехидство в моем голосе почти не было заметно.

Хотя Сэнди одобряла мою работу и постоянные разъезды, время от времени она заводила нудные разговоры об одинокой старости, которая меня ждет, и о том, что надо завести ребенка, а то пожалею, но будет поздно. Что-то в моей вольной бродячей жизни ее тревожило. Поймите правильно: о зависти тут и речи не было. Она так обрадовалась моим новостям просто потому, что в душе надеялась: когда я стану матерью, у нас наконец появится больше общего. И я наконец спущусь с облаков на грешную землю.

— Эй, алё… я что, велела тебе залететь? — спросила Сэнди.

— Да нет, просто последние десять лет ты одолевала меня расспросами, когда же это произойдет.

— И вот наконец свершилось. Я за тебя страшно рада. И сгораю от нетерпения, хочу познакомиться с Тони.

— Приезжай в Каир на свадьбу на той неделе.

— На следующей неделе? — удивленно переспросила Сэнди. — А почему так скоро?

Я объяснила, что хочу побыстрее оформить перевод на работу и вид на жительство, ведь уже через три месяца нам предстоит переезд в Лондон.

— Господи, просто ураган какой-то.

— И не говори.

Мне было ясно: Сэнди на нашу свадьбу наверняка не приедет. И не только потому, что в тот момент у нее было туговато с деньгами. Дело в том, что любой выезд за границу Соединенных Штатов казался ей таким же опасным событием, как экспедиция в джунгли. Вот почему я была почти уверена — Сэнди обязательно найдет причину избежать поездки в Египет. Она не раз говорила мне: «В этом мы с тобой не похожи — меня совсем не тянет куда-то туда». Мне многое нравится в сестре, но больше всего то, что она совершенно не рисуется, говоря о себе. «Я ограниченная», — однажды сказала она мне. Признание самоуничижительное и, в чем я искренне убеждена, несправедливое, ведь Сэнди совсем не дурочка. Она очень умная и очень образованная женщина, которая не опустила рук и стойко держалась, когда три года назад ее бросил муж.