— Не скажу, что это приятное времяпрепровождение, — пожаловалась я Сэнди по телефону через пару дней «охоты за домами». — Тем более что город до ужаса громадный. Понимаешь, здесь нельзя просто сесть и спокойно доехать из одного места в другое. Каждая вылазка для меня — настоящая экспедиция, а я не прихватила пробковый шлем.

— Это будет выгодно отличать тебя от всех остальных.

— Вряд ли. В таком плавильном котле выделиться невозможно, никто ни на кого не обращает внимания. Это тебе не Бостон…

— Ой, вы только послушайте эту новоиспеченную горожанку. Конечно же Бостон приветливее.

— Конечно. Потому что он маленький. А Лондону незачем кого-то привечать…

— Потому что он такой здоровенный?

— Ага, и еще потому, что это Лондон.

Это было наиболее таинственной для меня чертой Лондона — его равнодушие. Может быть, отчасти дело в темпераменте его коренного населения. Может быть, действительно в том, что город так велик, неоднороден, противоречив. Как бы то ни было, в первые недели в Лондоне я все ловила себя на мысли: как же этот город похож на толстый викторианский роман, где автор постоянно сталкивает представителей высших и низших слоев и где сюжет так прихотливо закручен, что никак не удается уследить за всеми его хитросплетениями.

— Довольно верный взгляд, — сказала Маргарет, когда я познакомила ее со своей теорией. — Здесь нет главных действующих лиц, потому что Лондон перемалывает самые раздутые самомнения. Показывает каждому, кто чего реально стоит. Тем более что англичане вообще не одобряют чванства.

Еще одно любопытное противоречие лондонской жизни — то, как легко подчас принять английскую скромность за высокомерие. Всякий раз, раскрывая газету — и натыкаясь на едкий материал об очередной знаменитости местного разлива, впутанной в очередной кокаиновый скандал, — я убеждалась: здесь не жалуют тех, кто слишком возомнил о себе. Но в то же время большинство агентов, с которыми мне пришлось встретиться, отличала напыщенность, странно не соответствовавшая их скромному положению. Особенно они раздувались, когда речь шла о непомерно высоких ценах, назначенных за жалкие лачуги.

— Цена назначена оценщиком, мадам, — обычно цедили они сквозь зубы и делали особое ударение на слове «мадам», демонстрируя неподражаемое снисходительное почтение.

— Снисходительное почтение, — громко повторила Маргарет, когда мы с ней ехали к югу. — Мне нравится — хоть это и оксюморон. Но и впрямь, поселившись в Лондоне, я постоянно поражаюсь этому умению англичан выразить одной невинной фразой две противоположные эмоции. У них истинный талант — говорить одно, подразумевая совсем…

Она не закончила, потому что в это время нас чуть не задел, обгоняя, невесть откуда взявшийся белый фургон. Фургон с визгом затормозил. Водитель — парень лет двадцати с небольшим, коротко стриженный, с плохими зубами — выскочил и со злобным видом направился к нам. Настроен он был явно агрессивно.

— Вы чё, ваще охренели, что ли? — заорал он.

Маргарет, казалось, нисколько не обескуражил его хамский тон.

— Не надо говорить со мной в таком тоне, — отвечала она холодно и совершенно спокойно.

— Говорю, как хочу, ты, сука!

— Засранец, — крикнула она, дав задний ход, а потом свернула в поток машин, и мы отправились дальше, оставив парня махать руками на обочине.

— Мило, — прокомментировала я.

— Образец низкоорганизованного животного, известного как мужик белофургонный. Обычный вид для Лондона — и всегда рвется в бой. Особенно когда ты сидишь за рулем приличной машины.

— Твое хладнокровие меня впечатлило.

— Посоветую тебе еще кое-что полезное для жизни здесь. Не приноравливайся и ни в коем случае не пытайся поладить.

— Учту, — кивнула я и добавила: — Но к слову, об англичанах: что-то мне не показалось, будто этот гаденыш говорил одно, а подразумевал другое.

Мы переехали мост Патни и свернули на Лоуэр-Ричмонд-роуд, направляясь к Сефтон-стрит — тому месту, с которого мы начинали свой марафон. Агент, который показывал нам тот дом, позвонил и сообщил, что у него только что появилось новое предложение и оно может меня заинтересовать.

— Правда, дом не в очень хорошем состоянии в смысле отделки, — признался он по телефону.

— Вы хотите сказать, она поблекла!

Он откашлялся.

— Несколько поблекла, да. Но конструктивно дом был существенно модернизирован. И хотя первая цена четыреста тридцать пять, я уверен, что торг уместен..

Что и говорить, насчет внутренней отделки агент сказал правду. И безусловно, дом явно походил на дачный: две небольшие жилые комнатки на первом этаже. Но сзади была пристроена просторная кухня, и хотя все шкафы и оборудование устарели, было ясно: установка готовой кухни из магазина типа ИКЕА обойдется не так уж дорого. Обои в двух спальнях на втором этаже были скучными, как в похоронном бюро, от розового покрытия на полу у меня свело скулы. Но агент уверил, что под ним скрыты приличные деревянные полы (что позднее подтвердил и оценщик), а плиты ДСП в прихожей нетрудно отодрать, чтобы все заново оштукатурить. Ванна, раковина и унитаз были отвратительного оранжево-розового цвета. Зато трубы центрального отопления и электропроводка были совершенно новыми. К тому же имелась просторная комната на чердаке, будто специально предусмотренная для того, чтобы устроить там кабинет. Я представила, каким воздушным и светлым станет дом, когда жуткая отделка будет ликвидирована. В первый раз за все годы бродячей жизни меня посетила удивительная мысль: а ведь это вполне может стать домом.

Мы с Маргарет не произнесли ни слова, пока обходили дом. Выйдя на улицу, она сразу повернулась ко мне:

— Ну? Выглядит неважно, — признала я. — Но из него можно сделать что-то приличное.

— Мне тоже так показалось. Сколько там они просят — четыреста тридцать пять?

— Я предлагаю триста восемьдесят пять, если Тони даст добро.

В тот же вечер я полчаса разливалась соловьем, описывая Сэнди, что можно будет сделать из этого коттеджа и в каком симпатичном месте мы будем жить, совсем рядом с Темзой.

— Вот те на! — воскликнула Сэнди. — Похоже, этот дом тебя приручил.

— Очень смешно. Просто после всего кошмара, который я повидала, пока искала, это такое облегчение — найти хоть что-то, отдаленно похожее на жилье.

— Особенно когда осуществишь все свои глобальные планы в духе Марты Стюарт[10].

— А тебя это радует, признайся.

— Еще как радует. Я никогда не думала, что ты будешь мне взахлеб рассказывать такие вещи, как будто читаешь вслух журнал «Мир интерьера».

— Не поверишь, я сама себе поражаюсь. А еще я и подумать не могла, что буду изучать доктора Спока, словно Священное Писание.