— А ужин у тебя по режиму в одиннадцать ночи?

— Нет, вчера пришлось отступить от распорядка. В одиннадцать ночи у меня по плану кое-что другое! — не удержался, хоть и не хотел переводить наше общение в эту плоскость, боясь испугать ее, утратить и без того хрупкое доверие.

Эмма, конечно же, намёк поняла — покраснела, но сделала вид, что внимательно рассматривает вывески магазинов, которые мы проезжали.

И на нее такую, смущенную, мне тоже было приятно смотреть! Но больше всего я получил удовольствия в тот момент, когда уже возле ЗАГСа достал из багажника небольшой, но оригинально упакованный букет ромашек! Она была не просто обрадована, она была растрогана до слез! Почему-то подумалось, что после смерти мужа эту женщину, наверное, никто не радовал простыми цветами!

— Боже мой, мне так неудобно! Тебе ещё и потратиться на меня пришлось! Не нужно было! Это совершенно необязательно! — говорила, но с такими глазами счастливыми подносила к лицу цветы, что мне самому было приятно, будто бы сделал что-то по-настоящему стоящее.

— Эмма, это всего-навсего цветы! Не нужно преувеличивать их стоимость!

Процедура регистрации брака прошла быстро и без эксцессов. Единственное, чего я не просчитал — кольца. Но служащая на этом внимания не акцентировала, просто спросила и, получив отрицательный ответ, продолжила церемонию.

Но кольца были нужны. Опять же для конспирации. Эмма упиралась, как могла, даже отказалась выходить из машины, но, представив ее тоненькие пальчики, я остановил машину возле ювелирного и все-таки их купил.

— Я не возьму! Зачем? Это уже ни в какие ворота!

— Знаешь такую непреложную истину — жена должна во всем слушаться мужа? Так вот, напоминаю, по закону ты теперь — моя жена! — встретившись с ее испуганным взглядом, я сжалился и пояснил. — Да в интернате в первую очередь на твою руку посмотрят! Давай сюда палец!

Немного подумав, она все-таки протянула руку, не поднимая на меня глаз. И я осторожно взял ее и одел на пальчик тоненькое золотое колечко, обычное, без каких-либо украшений. И что-то странное накатило, словно нечто важное, значимое в моей жизни произошло только что. И я вдруг с трудом удержался от того, чтобы не приложиться к тыльной стороне ее ладони губами.

Мне казалось, что я вот-вот проснусь, и все закончится — большая черная машина превратится в тыкву, решительный, сочувствующий, потрясающий мужик — в соседа дядю Мишу, а мы с Полинкой вместо красивых платьев вдруг натянем свои обычные джинсы и отправимся во двор на детскую площадку.

Я время от времени незаметно щипала себя за руку — было больно, но сказка не заканчивалась! И я, совершенно неожиданно для себя, взволнованная и почему-то немножечко счастливая, выслушала, не услышав ни слова, речь пожилой тетечки в ярко-сиреневом костюме — сотрудницы ЗАГСа, с каким-то странным томлением все время исподтишка посматривая на стоящего рядом мужчину. Так, будто видела его впервые, отмечала и не идеальной красоты, но все же очень привлекательное лицо с выразительными черными бровями, и широкие мощные плечи, которые плотно обтягивались рубахой, и руки… особенно руки, редкие прикосновения которых сбивали в кучу мои мысли.

На пути в интернат, стараясь, чтобы он не заметил, рассматривала тоненькое колечко на пальце — Андрюшино обручальное три года назад меня заставила снять Вера Васильевна. Оно было точно таким же… Но это-то я верну обязательно — вот только оформлю документы, заберу ребенка, а потом, верну!

— Дядя Паша, — очень серьезно, заставляя меня снова и снова краснеть от смущения, начинала Полина, и я уже ждала, ЧТО на этот раз "выдаст" дочь, и она выдавала. — А вы мне подарите такое же колечко, как у мамы? Я уже взрослая, я тоже хочу!

— Полина!

Мой возмущенный возглас прервало его уверенное и спокойное:

— Конечно, Полиночка! Подарю и тебе… на день рождения! Когда у тебя?

— Осенью! Да, мама?

— Да, осенью. Но это слишком дорогой подарок!

— Но тебе же подарил дядя Паша, значит, и мне должен!

— Так, девочки! Прекратите ссориться! Полина абсолютно права, чтобы никому обидно не было, я и ей кольцо подарю!

Вот так вот, в постоянном ожидании подвоха от дочери, в смущении от взглядов Павла, и в непроходящем волнении, я доехала до интерната.

…. Несмотря на выходной, Светлана Сергеевна была на месте — ее красивый белый "Форд" был припаркован возле самого крыльца. Так как я заранее договаривалась о том, что заберу Андрея на выходные, и воспитатели были в курсе, я могла бы не заходить к ней, но все-таки направилась именно в кабинет Назарчук. И начала сразу, как только вошла:

— Светлана Сергеевна, я вышла замуж! Можно теперь Андрюшу забрать?

Она в своем излюбленном жесте чуть наклонила голову к плечу и задумчиво посмотрела на меня.

— Эмма… присядьте, пожалуйста!

Конечно, о моей личной жизни было известно всему коллективу. И глупо было надеяться, что именно Назарчук оставалась в неведении относительно моего вдовства и отсутствия каких-либо контактов с противоположным полом. В таких тесных коллективах все всё обо всех знают — это ясно, как Божий день! Отсюда и сомнение в ее глазах, и снятые очки, которые Светлана Сергеевна начала медленно протирать розовой салфеткой.

Я села на самый краешек стула, отчего-то нервничая до безумия. И тут в дверь постучали.

— Да! — громко отозвалась Назарчук.

— Разрешите нам на минуточку? — ответа Павел явно не ждал, потому что, произнеся эту фразу, тут же засунул в двери Полинку, моментально подбежавшую ко мне и залезшую на колени, а потом вошел сам. — Светлана Сергеевна… ведь я не ошибся, и это, действительно, вы?

Она удивленно и молча кивнула, и он продолжил:

— Меня зовут Павел Логвинов…

— Тот, который "Робинзон"? — почему-то расплылась в улыбке моя начальница.

— Тот самый! Светлана Сергеевна, я муж Эммы! Мы уже давно с ней знакомы, общались, она мне очень нравилась, и, если честно, я все никак не мог подобрать слов, чтобы сделать ей предложение, а тут вдруг… вот такой вот повод! У меня самого нет детей, поэтому я вполне солидарен с Эммой в ее желании усыновить мальчика. Хотелось бы познакомиться с ним. И, я надеюсь, правильно понимаю, что это лучше всего делать в домашних условиях?

— Вы абсолютно правы, Павел…

— Алексеевич!

— Вы абсолютно правы, Павел Алексеевич! Конечно, лучше, чем дома, нигде быть не может! Мы вот всеми силами стараемся воссоздать для своих воспитанников наиболее комфортные условия, как можно более близкие к домашним — игрушки, мебель, одежду им покупаем не хуже, чем у домашних детей, программы воспитательные, образовательные всякие вводим, — она не соврала ни словом, это я знала непонаслышке. — Вот недавно отремонтировали спортзал…