Положив руки нам на грудь, он встает посередине, удерживая нас на расстоянии. Моя грудь вздымается в попытке контролировать ярость, которая внезапно вибрирует по всему моему телу. Лицо Трента покраснело от разочарования и, вероятно, от недостатка кислорода.

Словно отвечая на наш невысказанный вопрос, Винсент начинает шевелиться. Маркус и Трент теснятся вокруг его кровати, а я стою сзади, ожидая, когда он откроет глаза. Он делает это медленно, издавая при этом стон боли. По его лицу пробегает гримаса, и он оглядывает палату, осматривая ее с медленным вниманием, которое я не могу понять, вызвано ли это травмой мозга или чем-то еще.

— Винс… ты в порядке? Что произошло? — спрашивает Трент, кашляя в руку и бросая на меня свирепый взгляд.

Взгляд Винсента мечется ко мне. Проходит мгновение, пока он смотрит на меня, прежде чем снова поворачивается к Тренту и отвечает ему. Его слова удар под дых. Мой позвоночник выпрямляется, а кровь кипит.

— Я столкнулся со Скарлетт.

Его слова заставляют всех замолчать, и весь кислород покидает палату. Мы все замираем, и я чувствую на себе взгляды парней, пока обрабатываю информацию. Я медленно подхожу к его кровати, кровь с оглушительным ревом стучит у меня в ушах. Я стискиваю зубы и смотрю на Винсента, ожидая, что он объяснится, прежде чем я слечу с катушек.

— Мы поссорились. — мой желудок сжимается, и я стискиваю челюсть, пытаясь подавить гнев. — Она съехала с дороги. Это последнее, что я помню.

— Просто остановись на чертову минуту. Что значит, ты столкнулся со Скарлетт? Где ты был? Почему вы были вдвоем в машине? — Маркус спрашивает обо всем, о чем я вдруг не в состоянии спросить.

Мои кулаки сжимаются и разжимаются, и я боюсь, что если пошевелюсь, то могу наброситься на Винсента и свернуть ему шею, как несколько минут назад пытался сделать с Трентом. Гнев, который внезапно живет и дышит через мое тело, будто это просто сосуд для насильственных действий, должен был бы беспокоить, но нет.

Для меня это в новинку. Я не так реагирую, потому что овладел искусством бесчувствия. Я всегда спокойный и отстраненный в подобных случаях. Это просто еще одна вещь, которую Маккензи чертовски изменила.

— Ты что, Маркус, не слышал, что я сказал? — рявкает Винсент. — Эта сука съехала с чертового обрыва! Посмотри на меня! — кричит он, и его лицо приобретает нездоровый оттенок красного.

Я делаю угрожающий шаг вперед, Маркус вытягивает руку, удерживая меня.

— С обрыва? — спрашивает Трент. — Где тебя черти носили?

Мы точно знаем, где он был, но он не знает об этом.

— Я был в Ферндейле, блядь. Должно быть, она поехала за мной. Я ни хрена не знаю.

Его слова заставляют меня замолчать, и мой взгляд сужается еще больше. Как далеко может зайти Маккензи, ради привлечения моего внимания? Так вот что? Винсент оказался не в том месте и не в то время?

Но какого черта он делал в Ферндейле? Он ненавидит своих родителей. В этом дерьмовом городке для нас ничего не осталось, кроме плохих воспоминаний и, что еще хуже, скелетов в шкафу.

Я изо всех сил старался держать дверь закрытой для этих скелетов, но, похоже, кто-то уже взломал дверь, и когда я узнаю, кто это, я собираюсь покончить с ними.

На этот раз навсегда.

Зак приходит последним примерно через час или два, растрепанный и растерянный. Мы с Маркусом переглядываемся, молча гадая, что с ним стряслось и почему он так долго добирался. Не в силах сдержаться, я нервно провожу рукой по лицу. Ничего в рассказе Винсента из прошлого не имеет смысла. Я снова и снова прокручиваю это в голове, но ничего не выходит.

— Расскажи еще раз. Расскажи эту чертову историю еще раз.

— Ты шутишь, Баз? — рычит Зак, приходя на помощь Винсенту.

Маркус пересказал историю Винсента Заку, когда он пришел сюда, и он, казалось, даже не задавал вопросов, как и Трент. Они так уверены, что он говорит правду, когда мы с Маркусом знаем, что он что-то скрывает от нас.

Я просто еще не знаю, что.

Имя, которое он постоянно повторял, заставляет мою грудь сжиматься. Я не хочу в это верить. Не могу поверить, что она имеет какое-то отношение к аварии.

Маккензи сделала это.

Или, по крайней мере, он хочет, чтобы мы в это поверили.

Я продолжаю трясти головой, пытаясь разобраться. Никто из парней не знает Маккензи по ее настоящему имени. Для них она Скарлетт. Они все еще не знают всех подробностей того, что произошло, между нами, но знают достаточно. Я начинаю сомневаться, действительно ли она была способна на большее, чем показывала.

Что они делали вместе?

Почему она оказалась в Ферндейле?

И вопрос, на который я больше всего боюсь найти ответ: что она сделала?

Винсент издает полный боли стон, пытаясь сдвинуть свой вес.

— Я уже, блядь, сказал вам, придурки, что случилось. Эта сука психопатка съехала с гребаного обрыва.

Мои ноздри раздуваются, когда я пытаюсь контролировать свой гнев. Вот откуда я знаю, что заклинание, которым меня заколдовала Маккензи, работает. Она вполне могла попытаться кого-то убить, и вот я здесь, злюсь, что Винсент называет ее психопаткой.

Я чувствую на себе тяжесть взглядов парней, вероятно, осуждающих меня за то, что я привел ее. Но проблема, с которой я сейчас сталкиваюсь, связана с Винсентом. Мне хотелось бы думать, что я знаю Маккензи, если не всю ее, то хотя бы малую часть, но Винсента… он мне как брат. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, когда он сдерживается. Он хранит секреты, не рассказывает всей истории, и мне нужно выяснить, почему.

— Что ты делал в Ферндейле? В лесу?

— Я, блядь, собирался домой в гости, — скрипит он зубами, его черные глаза бросают мне вызов.

Я сужаю глаза и склоняю голову набок.

— К родителям? Мне трудно в это поверить.

— Черт возьми, Пирс, поверь.

— Чем вы вдвоем занимались в машине?

Следует долгая напряженная пауза, прежде чем Винсент издаёт смешок.

— Об этом ты сейчас беспокоишься? Трахнул ли я твою девушку, Себастьян? Конечно, об этом. — он усмехается, пренебрежительно качая головой.

— Нет, я пытаюсь понять, почему все, что ты говоришь, не имеет никакого ебаного смысла, Винсент.

— Она пыталась убить меня! Ты не понимаешь? Эта сука психопатка поехала за мной в городок и заманила меня в свою машину, а потом съехала с обрыва. Если