Я оглядываюсь на хорошенькую девушку и ревущий огонь. Быть лидером это значит убирать за братьями. Речь идёт о том, чтобы быть тем, к кому они приходят, когда нуждаются в помощи. У меня никогда не было проблемы, которую я не мог бы решить самостоятельно или для которой мне нужно было заручиться помощью других. Но, похоже, так было всегда.

— Что я получу взамен? — я возражаю.

Винсент поднимает брови, потрясенный такой просьбой. Я никогда ничего не прошу взамен, но все меняется, как и люди, подобно приливам.

— Я буду у тебя в долгу до скончания веков, — сухо отвечает он.

Холодная улыбка скользит по моему лицу.

— Ты слишком упрощаешь дело.

Винсент усмехается, толкая меня под руку.

— Чертов придурок.

— Будто я знаю…

Мой взгляд снова находит симпатичную девушку, только теперь я понимаю, что она не одна.

Ее большие глаза лани устремлены на Трента, когда он делает свой ход. Она совершенно очарована им. Это написано у нее на лице.

— Повеселишься с кем-нибудь сегодня на скале Поцелуев, прежде чем улетишь? — спрашивает Зак, хлопая меня по плечу, когда бочком подходит ко мне и Винсенту.

Я оглядываю полуодетых девушек, пьяных и тихих, и качаю головой.

— Нет.

— Тогда больше кисок для нас, — ухмыляется Зак, делясь заговорщицким взглядом с Винсентом.

Я вздрагиваю на диване, когда Маркус встряхивает меня, яростно ругаясь.

— Вставай блядь, Себастьян!

Я отдергиваю его руку, не в настроении слушать его дерьмо. Алкоголь все еще течет по моим венам, вызывая сонливость.

— Вставай, черт побери! Винсент в больнице. Ты понимаешь? Это плохо. Так чертовски плохо.

Мои глаза открываются, и я резко выпрямляюсь, остатки моего сна проясняются, когда сознание ударяет в полную силу. Мой желудок сжимается, угрожая выплеснуть орды ликера, который я выпил всего несколько часов назад.

— Что, черт возьми, случилось?

— Не знаю, — выдыхает он, проводя рукой по волосам и расхаживая взад-вперед, как зверь в клетке. — Я сказал тебе по приходу, что что-то произошло. Он ведет себя странно. Когда я отслеживал его телефон, он находился в Ферндейле. Мне только что позвонила его мать. Его перебросили по воздуху из Эврики в Вест-Хиллз.

При упоминании о нашем родном городке по спине пробегает холодок. Это больное место в нашей дружбе. Одно только название заставляет всех парней действовать иррационально, из страха.

— Нам нужно ехать. Немедленно.

Изрыгая проклятия, я вскакиваю на ноги и одеваюсь в рекордное время. В пентхаусе полный бардак, но с этим придется подождать. Я выхожу вслед за Маркусом, моя голова кружится от теорий. В течение многих лет на фронте Ферндейла стояла мертвая тишина. Никто не говорил о том лете, и никто не удосужился разобраться в деле, но что-то изменилось. Почему именно сейчас? Почему кто-то копает девять лет спустя?

Кого, черт возьми, это волнует?

Во время поездки в больницу Уэст Хиллз мой телефон взрывается статьей за статьей, сообщая о явном крушении Винсента. Некоторые таблоиды утверждают, что это наркотики, другие, что вождение в нетрезвом виде, а третьи просто написали что-то непонятное. Как только начинают поступать звонки, я устало вздыхаю.

В этом-то и вся прелесть средств массовой информации — быть в центре внимания. Стервятники просто сидят рядом с остальными и ждут, когда упадет ботинок. Они ждут кусочка истории, которую смогут раскрутить. А это? Долго ждать им не пришлось. Один из нас, попавший в аварию, это достаточная история и корм, чтобы поддерживать их в течение следующих двух недель, прежде чем они перейдут к следующей бедной, несчастной душе.

Я разочарованно провожу рукой по волосам, все еще чувствуя, как алкоголь и все, что случилось с Маккензи, проходит через мой организм. Мне нужно протрезветь. Я нуждаюсь в ясной голове, прежде чем разберусь с тем дерьмом, которое сейчас происходит в жизни Винсента.

Напряжение наполняет воздух, когда я вхожу в стерильную больничную палату рядом с Маркусом, мой взгляд сужается на Винсенте, который в настоящее время лежит в постели, подключенный к аппарату. Одна сторона его лица покрыта синяками и царапинами. Нос у него явно сломан, а нога в гипсе. Он выглядит чертовски ужасно. Если не считать синяков и порезов по всему лицу, думаю, что бы ни случилось, все могло быть гораздо хуже.

Отведя взгляд, я оглядываю остальную часть палаты. Конечно, это роскошная палата, оборудованная креслами вместо обычных жестких стульев, на которых посетители вынуждены сидеть. Единственный человек в палате это Трент. Зака нигде нет.

— Что случилось? — спрашиваем мы с Маркусом в унисон, переводя внимание на Трента, чтобы узнать, есть ли у него какие-нибудь новости о состоянии Винсента.

Он выглядит дерьмово. Его одежда помята, будто он встал с кровати, когда узнал новости о Винсенте, и не потрудился взглянуть в зеркало. Я уверен, что выгляжу ничуть не лучше. Волосы в беспорядке, под глазами темные круги. Трент тяжело вздыхает и смотрит на кровать. Винсент все еще без сознания.

— Не знаю, чуваки. Мы должны были встретиться вчера вечером, чтобы выпить, но он так и не появился. Мне не удалось связаться с Заком. Мне позвонили, и я сразу же приехал сюда.

Мы с Маркусом переглядываемся. Что, блядь, произошло?

Я скрещиваю руки на груди, ища взгляд Трента, пытаясь обнаружить любую возможную ложь.

— Маркус отследил телефон Винсента, и он находился в Ферндейле во время аварии. Ты что-нибудь об этом знаешь?

Мой голос холоден и бесстрастен, как мне нравится, чтобы никто не мог прочитать, о чем я думаю.

Брови Трента опускаются в замешательстве.

— Этого не может быть. Мы должны были встретиться в The Kings и выпить. Какого черта он там оказался? Он ненавидит это место.

— Именно это мы и пытаемся выяснить, — вздыхает Маркус.

— Что, блядь, происходит, Баз? Много лет мы ни черта не слышали, а теперь, ни с того ни с сего, не можем перестать слышать об этой гребаной дыре! Я думал, ты позаботился об этом.

Паника вспыхивает в его глазах, потому что он знает, что ему есть что терять.

Я стискиваю зубы от его обвинения. После того, что случилось прошлой ночью с Маккензи и всем остальным, что, кажется, разваливается вокруг нас, я срываюсь. Обхватив рукой его горло, я сжимаю ее, умирая от желания врезать кулаком по его гребаному лицу, потому что я все еще втайне расстроен его поцелуем с Маккензи.

Маркус бросается в бой, разнимая нас.

— Эй! Прекратите к чертовой матери! У нас имеются более важные вещи, о которых нужно беспокоиться