Они лакомились словами, как медведь мёдом, и находились в постоянном поиске новых, необычных слов, чтобы приправить ими свои истории.

– «Но сейчас мне нужно проверить, как там мои сани», – нараспев повторил историкси и сморщился, будто на язык ему попало прокисшее варенье из морошки. Потом повторил ещё раз: – «Но сейчас мне нужно проверить, как там мои сани». Должен сказать, что всё это довольно заурядные слова.

– Прости, но со мной приключилась беда.

– «Прости, но со мной приключилась беда». Уже лучше. «Беда» – хорошее слово. Правда, не такое хорошее, как «катастрофа». Или «катаклизм». Или «невозможно». Это, кстати, эльфийское ругательство. Я люблю его повторять, особенно когда поблизости эльфы. Невозможно. Невозможно. Они так бесятся, любо-дорого посмотреть! – Историкси снова захихикал.

– Послушай, я бы с радостью с тобой поболтала, но мне в самом деле нужно узнать, что осталось от моих саней.

Летучий историкси разулыбался и хлопнул в ладоши.

– Да. Вот прекрасный образчик невозможного. Потому что, говоря начистоту, ничего от них не осталось. Я только что пролетал над твоими санями и могу тебя заверить: они совсем сломались.

– В любом случае, мне нужно самой на них посмотреть.

И я пошла дальше.

Вся весёлость историкси мигом улетучилась.

– Пожалуйста… – взмолился он. – Пожалуйста, дай мне хотя бы одно слово, которого я не знаю!

Я крепко задумалась. По всему выходило, что Летучий историкси не оставит нас в покое, пока я не сделаю то, о чём он просит.

Мальчишка тем временем заинтересовался Капитаном Сажей, который по-прежнему сидел у меня на руках.

– А это что такое? – спросил он.

Капитан Сажа рассерженно зашипел на не в меру любопытного пикси.

– Это кот.

– Кот? Кот? Кот! Отличное слово. Кот. Кот. Премного благодарен. Я такого слова никогда не слышал. И котов раньше не видел.

– Да они здесь вроде и не водятся, – сказала я и аккуратно поставила Капитана Сажу на землю. – Ладно, приятно было с тобой поболтать, но нам пора. Пока.

Пикси не стал нас больше задерживать и в мгновение ока скрылся за деревьями. А мы с Блитценом и Капитаном Сажей пошли к саням. Точнее, к груде обломков, которая ещё недавно гордо именовалась «Снежной бурей 360».

Пикси не соврал.

Они и в самом деле совсем сломались.

– Этого просто не может быть, – обескуражено прошептала я.

Приборная доска разбилась вдребезги. По барометру надежды пробежала трещина, и стрелка бестолково бегала по кругу. Отовсюду торчали пружины. Сиденье отвалилось и наполовину выпало из саней. Корпус тоже треснул. По сути, новые сани Кипа развалились пополам. Да уж, слово «катастрофа» подходило здесь гораздо лучше. Несколько минут назад я была счастлива, как никогда в жизни, а теперь к горлу подступил колючий ком.

– Ох, Блитцен, что же нам теперь делать?..

Блитцен не знал, что ответить. Он опустил голову к земле и снова фыркнул, но на сей раз его фырканье прозвучало тревожно.

Я окинула взглядом лес. Нас со всех сторон обступали деревья: высокие, тёмные сосны. Я понятия не имела, в какой стороне Эльфхельм, но знала, что скоро начнёт смеркаться. И тогда ничего хорошего не жди. Хотя, если я вернусь к Кипу без саней, ничего хорошего тоже можно не ждать.

– Ладно, Блитцен. Мы поступим вот как. Я запрягу тебя обратно в сани, и мы пойдём назад. Пойдём, а не побежим. И не полетим. Мы же не хотим, чтобы они окончательно развалились.

Я едва не плакала, когда говорила это, потому как понимала, что сама себя обманываю. От прекрасных саней почти ничего не осталось, так что разваливаться было нечему.

И всё же я запрягла Блитцена, взяла на руки Капитана Сажу, который уже начал дрожать от холода, и мы медленно побрели через лес.

Мы шли, и шли, и шли. Тишину нарушало лишь пение птиц да шелест крыльев Летучих историкси, которые время от времени мелькали за деревьями. То тут, то там краснели мухоморы. Воздух пах хвоей. Сосны-великаны упирались макушками в небо. Ветви их сплетались так густо, что солнечный свет почти не достигал земли. В лесу царил густой полумрак, и тени сосен на вид были столь же плотными, как и деревья, которые их отбрасывали. Казалось, что лесу нет ни конца ни края.

Но не это тревожило меня. Мне внушал беспокойство странный шум, напоминавший гудение. Я замедлила шаги и прислушалась, пытаясь понять, откуда оно доносится. Гудение становилось всё громче и громче – теперь оно доносилось буквально отовсюду. Я вдруг обратила внимание на высокие бирюзовые цветы. Прежде я их не замечала в голубых сосновых тенях, но теперь увидела, что они растут везде. И когда я наклонилась, чтобы получше их разглядеть, они загудели ещё громче. У меня мурашки по спине забегали от этого звука. Чем ближе я наклонялась, тем старательнее гудели цветы.

– Вырос как-то в лесу цветок, что гудел каждый часок, – вдруг раздался писклявый голос откуда-то сверху.

Я вскинула голову: среди ветвей сидела Летучая историкси. Она с аппетитом поедала ягоды и наблюдала за мной. Поскольку больше она ничего не сказала, я вернулась к бирюзовому цветку.

– Понюхать девочка его однажды захотела, и в тот же миг густая слизь в лицо ей прилетела, – протараторила пикси и тяжело вздохнула. – Это плюющиеся цветы. Если наклонишься слишком близко, они…

Цветок закончил предложение вместо пикси, плюнув мне в лицо струёй вонючего голубого сока.

– Эх, люблю истории со счастливым концом, – расхохоталась историкси и зашелестела крылышками, улетая. Впрочем, напоследок она бросила: – У тебя есть десять секунд до того, как он тебя убьёт.

– Что?! – опешила я.

– Да не бойся, я просто шучу. На самом деле, не десять, а пять.

Я торопливо стёрла сок с лица и с шерсти Капитана Сажи, которого цветок тоже заплевал. Потом встретилась с ним взглядом и прошептала:

– Прости, Капитан, мне так жаль. Ты был лучшим котом, о котором только можно мечтать.

И принялась ждать смерти.

Но пять секунд прошли, за ними десять, а потом и целая минута. Мы с Капитаном Сажей всё не умирали. Облегчённо выдохнув, я крепко обняла кота:

– Ура! – воскликнула я. – Мы живы, живы!

Капитан Сажа мяукнул с таким видом, будто ничего иного и не ожидал. И мы продолжили путь.

Гудящие бирюзовые цветы с отвратительным характером были не единственной странностью, с которой мы столкнулись в лесу. На самом деле, гораздо труднее было отыскать там что-нибудь обычное. Сперва нам встретилась двухголовая белка, а следом за ней – стадо миниатюрных четырёхглазых медведей размером с мышку. Преисполненные звериной отваги, они напали на ноги Блитцена и попытались его загрызть, но, кажется, только защекотали. А потом мы увидели самую странную странность. Поначалу я решила, что перед нами обычная сосна, но тут в коре прорезались два глаза, и дерево моргнуло. А затем пониже глаз у него открылся рот.