— Так зелье же есть, — попытался оправдаться я. Но успехом моя жалобная попытка не увенчалась.

— Зелье стоит, как десяток сердечников, — отрезала Кая. — Точнее, стоило при мне, сейчас наверняка дороже. Пойми, владеть даром и быть авантюристом — не одно и то же. Здесь, ты удивишься, наперёд думать надо. А чего не надо — так это рисоваться, тем более что меня ты впечатлишь лет через сорок самое меньшее, а никого другого я здесь что-то не заметила.

А я ещё втайне радовался, что, сбежав выполнять миссию, отделаюсь от Виктрана. Преждевременно, как выяснилось — Кайара оказалась даже ещё ворчливее. Уж не знаю, на каких её учеников ранее рассчитывал богоподобный, как по мне, они бы все очень быстро разбежались.

— Договорились, — сказал я, движимый сугубо желанием оставить последнее слово за собой. — Следующих семерых я отделаю в экономном режиме. Хотя, нет, лучше пятнадцать, с учётом инфляции и чтобы в плюсе остаться. Идёт? А-а-а, хотя постой!

— Что? — спросила Кая. — Ты решил всё-таки подойти к нашему делу без балагана?

— Ни в коем случае, — ответил я. — Приглядись. Мне помнится, ты говорила, что бидонов было трое. Не объяснишь тогда, откуда взялся этот?

С ответом паладинша сразу не нашлась. Лишь уставилась моими глазами на очевидно лишний остов голема, выглядевший так, как будто его поело кислотой. Одно было очевидно, причём, даже мне: мы были здесь не одни.

Глава 5

Пялиться на растерзанного голема было утомительно, и в иных условиях я бы бросил это занятие ещё минут пять назад. Да что там «бы», я и попытался. Однако, после выволочки, что устроила мне Кайара, снова вернулся к дурацкому созерцанию деактивированного с особым цинизмом конструкта. Увы, таковы были издержки в остальном кажущегося забавным — заметьте, только кажущегося, — нахождения в моей голове постороннего пассажира. С которым, а точнее — с которой, у нас, как нетрудно догадаться, был только один комплект глаз, ныне целиком и полностью поставленный на службу далеко не мне.

— Всё понятно, — наконец провозгласила Кая. — Можешь смотреть, куда хочешь.

— Великолепно, — отозвался я. — Только «всё» — это что? А то я за тебя рад, конечно, но вот мне понимания что-то недостаёт.

— Хорошо, что ты это осознаёшь, — не осталась в долгу моя пассажирка. — А по сути — я знаю приём, которым достали этого голема. Он достаточно редкий, и, говоря упрощённо, он мой. При этом, нанесён удар был немного неправильно, так, будто его выполнили без помощи навыка. И сам факт его применения говорит о том, что сделавший это авантюрист был один. Иначе так делать просто незачем. Ну, кроме варианта, что здесь был ещё один ты.

— Исключено, я такой один, — ответил я. — Ну, по крайней мере, в этом мире. Ты лучше скажи, что это означает? И, главное, почему это для нас важно?

Кая задумалась. Я её, впрочем, с ответом не торопил. Веселее и безопаснее было подколоть её задним числом, ежели там окажется какая-то ерунда — и уж точно шутки окажутся неуместными, если там всё серьёзно.

— Это означает, — промолчавшись, заговорила она, — что по локации ходит недоучка моей школы. Но для нас… Для нашей задачи это неважно.

Не заметить здесь оговорку было сложновато.

— Давай перефразирую, — предложил я. — В этом есть что-то, важное для тебя?

— Немного, — нехотя призналась Кая. — Тот, кто так выполняет Вороний Клюв, на этой локации может попасть в сложное положение. Ему здесь не место. Но вести тебя за ним…

— Понял, — перебил я её разъяснения. — Не надо себя мучить, пойдём найдём его. Выследить же сможешь?

Выследить кого бы то ни было Кайара, как выяснилось, не могла, поскольку попросту не умела. Зато она вполне владела формальной логикой, так что оказалась способна к умозаключению, что, мол, по остовам големов, каждый последующий из которых должен быть свежее предыдущего, мы и выйдем на коллегу-авантюриста. Меня, правда, немного озадачило, как же по виду разломанного конструкта можно определить его свежесть. Но всё оказалось очень просто: то, что я принял за последствия атаки кислотой, на самом деле было результатом естественного испарения останков деактивированного голема. Таким образом побеждённые бидоны возвращались к сердцу подземелья, имевшегося под каждой локацией, и в результате могли отреспауниться, не обижая Михаила Васильевича Ломоносова с его законом сохранения материи. Соответственно, какой огрызок маго-андроида выглядел целее, тот и был свежим. Элементарно.

Вот только на практике от всей этой этой простоты не осталось и того самого огрызка. Догадались, почему? Абсолютно верно: потому, что ползать по лесу в поисках очередного дохлого голема — это оказалось нечто до обидного близкое к попыткам обнаружить в стоге сена в тёмной комнате иголку, которую оттуда давно утащила чёрная кошка. Я успел раз десять пожалеть о том, что вздумал проявить понимание к паладинским рефлексам Каи, и был уже готов начать жалеть вслух. О чём впоследствии, конечно, пожалел бы ещё пуще, но то впоследствии. Однако, именно в тот момент, когда я уже настроился как следует высказаться, от каскада разнотипной жалости меня спас случай, волею которого кривая нас вывела к древней лестнице из выщербленного камня, уходившей под землю. А возле неё, чтобы мы вдруг не засомневались, на ярком пёстром ковре из опавшей листвы валялся, раскинув манипуляторы, наисвежайший големский жмур.

— Что же, — заметил я, — по крайней мере, теперь мы знаем, где он.

В ответ Кайара разразилась очень длинной тирадой, крайне доступно дававшей понять, где и в каких противоречащих анатомии позах она видела самонадеянных новичков, тупых неумех-иномирцев и необходимость совмещать первое со вторым в одной спасательной миссии. Я аж уважительно присвистнул.

— А паладинам так можно?

Кая ответила очень образно, и даже в рифму.

— Не рекомендуется, — спохватившись, пояснила она. — Но учитывая, с чем мы иногда имеем дело, полностью не запрещается. И сейчас как раз такой случай. Что бы я не выбрала, это будет неправильно.

Я задумался.

— Что ты считаешь меня не готовым — это я понял, — сказал я. — А с этим заблудшим что? У тебя какой-то обет, помогать любому собрату-авантюристу? Насколько я в твоих воспоминаниях видел, вы же и между собой воюете.

— Воюем, — мысленный голос Кайары заметно похолодел, и я понял, что сболтнул лишнего. — Моя сторона, как ты мог заметить в моих воспоминаниях, проиграла. А этот болван… Долго объяснять, но у меня есть подозрение, что он из последних наших.

— Потому что использует твой коронный приём, — догадался я. — Ты ведь понимаешь, что это может ничего не значить?

— Как и то, что я не