взял и как последняя свинья задрожал, а после с криком — Нет! — сдался.

Это позор, это убийство в спину всего прекрасного в человеке, это животное действо, это власть порока, где подсознание открывает чудовищные тайны человеческой природы, с каждой секундой обнажая уродливое и отвратительное бесстыдство падшего существа.

Генри казалось, что происходящее он наблюдает со стороны, бесконечное, долгое, пребывание в нагромождении сшитой плоти, складки, строчки, швы. Текущий ручьями пот, этот отвратительный запах немытых ног и нереальная, безжизненная, пустая, биомеханическая особь, которая даже ничуть не женщина. Ты шевелишься в ней, ты ползаешь по ней, липкое, болезненное соитие поглощает тебя.

Ожившая картина продолжала изматывать Генри, и он вдруг вспомнил о боксёрском поединке, который уже, наверное, пропустил. Бой года, вполне вероятно, что время, забираемое искусственной женщиной, вернее ее гениталиями из картины, он мог потратить на бой года и упаковку Будвайзера. Раздался вопль, затем свист, стравливаемого воздуха, желтоватая субстанция расползлась по полу, изношенное тело превратилось в лоскуты.

— Видео получилось что надо — человек с плоским, колючим лицом злорадно потирал свои маленькие, синеватые ручонки, за что сразу получил в лоб рукоятью пистолета.

— Вы гадкий тип, что за постыдное занятие вы выбрали для себя. Разве это правильно? Генри присмотрелся к хныкающему человечку — Уж если вы такой проныра, то вам наверняка известно, где Вэн.

— Знаю, знаю, а не скажу — передразнил человечек и выстрелил из рогатки в лоб, и всё поплыло, начав вальсировать, теряться среди облаков молочного пара, сознание потухло.

Некто с лицом Генри отвесил звонкую пощечину настоящему Генри. Оригинальный Генри открыл глаза и увидел, что тройка наглых клонов Генри стягивает с Генри 20-ти долларовые ботинки. Наш храбрый детектив двинул кулаком в ухо одной из копий с нелепыми бакенбардами, и тот упал на пол, но оставшиеся клоны усатый и козлобородый не растерялись. В руках у псевдо Генри появились опасные предметы, четко обозначающие их намерения.

Следовательно, началась потасовка, удары посыпались градом, Генри падал, подымался, по возможности отвечал, и снова его сбивали с ног, начиная пинать как собаку.

Избиение грозило перерасти в глухой нокаут и последующую больничную койку. Генри вынудили воспользоваться пистолетом, хотя пули уже имели цену золота. Отирая текущую кровь и сплюнув два выбитых зуба, Генри оценил всю прелесть мести, когда на ногах армейские 20-ти долларовые ботинки.

— Эй, Ротшильд, а ты неплохо дерешься, хотя меня убеждали, что ты просто ссыкливый сосунок — сказал человечек со стороны, раздался выстрел выбивший мозги говорившего.

— Как же вы достали! Вам бы вместо головы еще одну задницу и тогда точно наступит гармония — Генри вынул обойму, пули обогнали в цене платину, и потерялся кастет.

— Мистер Ротшильд, что вы топчетесь на месте?!

— Как вы выглядите и почему опаздываете, когда вас все ждут?

— Спешите, поторопитесь, иначе опоздаете и пропустите практически все!

— Что вы копаетесь? Гляньте, кусок вашего вожделенного пирога достается другому счастливцу!

— Прислушайтесь, как время вашей удачи безвозвратно уходит, оно навсегда покидает эти роскошные апартаменты!

— Машина, о которой мечтали с детства, ее купит другой, недостойный человек и единственная, да, та самая единственная не станет вас ждать вечно, увядая понапрасну!

— Не жуйте сопли Генри, иначе праздник жизни пройдет мимо вас!

Генри заметался по комнате, ища дверь, но там была лишь форточка и отдушина для надежд, а голос продолжал нагнетать атмосферы паники. Практически истерил, возводя простой факт опоздания в ранг небывалой, судьбоносной, фатальной ошибки.

— Допустим, я при всей этой спешке опаздываю, ненамеренно, совершенно по дурацкой причине.

— Что тогда мистер? — Генри устало плюхнулся в кресло.

— Неужели все? Просто опускаешь руки и отказываешься от жизни, плачешься проклиная судьбу, потому что нереализованные шансы это конец. Простите, что за мудрец изрек подобную херню?

— Не встретив одного судьбоносного человека, велика вероятность, я столкнусь с другим, вариативность зашкаливает.

— Упустив шанс, я могу получить нечто пока неразгаданное мною, и кто сказал, что спешка и своевременность, это успех и удача? Неужели первым достаётся всё лучшее?

— Это просто россказни. Быть первым приятно, быть счастливым великий дар, быть богачом дорогого стоит, но остальные? Те миллиарды безликих, безымянных, обычных людей, что они несчастны? Нет, просто вы навязываете гонку, в которой нет победителей, смерть замыкает это шествие.

— Чем приятна наша жизнь, тем, что делаешь по возможности и отлыниваешь по желанию. Человечество разнородное и хвала создателю далеко не идеальное.

— Ротшильд, при такой фамилии, право же вы клинический идиот!

— Пока вы Генри упражнялись в красноречии, попросту сотрясая воздух пустой бессмыслицей. Ваш пирог съели мистер! — громко хлопнув дверью, входя в комнату, сказал м-р Таймфёст.

Этот тип, тряпичная марионетка в элегантном костюме и дорогих туфлях снятых с мертвого мафиози, уселся в кресло напротив Генри, закурил сигару, блеснул браслет дорогих часов.

— Ротшильд вы смотритесь как дешевка из гетто.

— Парень, где тот хваткий молодой человек, с блестящим, неординарным умом?

— Что-то я никак не разгляжу прежнего Генри, удачливого адвоката способного закадрить всех женщин мира, и выиграть любой сложности процесс. Ротшильд, вы подавали такие надежды — с наигранной грустью в голосе сказал Таймфест.

— Эй, Генри, где ты?

— Неужели вот этот панк в килте и нелепом парике с побитой мордой, это вы Генри Ротшильд младший?

— Да вы полное разочарование родителей! Вы и так убили несчастных стариков браком с этим распутным чудовищем Мартой — Таймфёст отпил жадно воды.

— Генри остановись! Парень не опускайся еще ниже!

— Щёлкать камерой, снимая чужой секс? Генри это пахнет бульварным дном, ты хоть это осознаешь?

— Эй, мистер, а когда вы посоветуете не искать Вэна? — спросил Генри, определенно зная на кого, он потратит две дорогие пули.

Таймфёст рекламно, широко оскалился, и в этом присутствовала зловещая угроза.

— Сейчас в моей власти сделать из тебя дряхлого старика, измученного всеми болячками мира. Ты будешь выжившим из ума кретином в бесконечной прострации, твой прах втопчут в землю и предадут имя забвению! — он перешел на крик и пена собиралась в уголках рта.

Генри прицелился и выстрелил, сначала в лёгкое, а потом в лоб, после стало жаль тратить патроны. Свет потух, послышались хлопки закрываемых дверей и Генри подумал о бутылке виски или даже о двух, этот мистический театр начинал утомлять.

Темный коридор

Тёмный коридор всегда приводит в освещённую комнатушку, в которой присутствует грубо сколоченный стол и пара шатких табуретов, а внизу на пыльном полу, валяется очень дохлый курьер мексиканец с пулей в затылке.

Генри всё это нашёл и к его удивлению на столе находился накрытый белой салфеткой завтрак. Осмотрев эту находку, Генри принялся