– Вы уж, Антон Филаретович, не сочтите за труд. Доставьте Ардашеву на осмотр наши письма, посланные Слепню по почте. Вы их уже истребовали?

– Никак нет. Не успел ещё.

– Так не тяните. Скажите адвокату, что завтра утром они должны быть у меня. Не теряйте времени. Ступайте.

Ардашев принял помощника начальника сыскного отделения весьма гостеприимно, хотя их отношения всегда отличались холодком. И тут не столько вина присяжного поверенного, сколько вполне понятная зависть к его успехам со стороны Каширина. Уж сильно удачлив был этот адвокат! Не успел приехать в город – купил особняк на Николаевском, в самом центре, и тут же наладил частную практику. Вскоре все узнали, что у него особенный подход к клиентам – берётся отстаивать лишь тех, в чьей невиновности уверен, да и защищает не как все, заявляя ходатайства и жалобы, а находит истинного преступника и, тем самым, оправдывает клиента. Дальше ещё интереснее: со слов полицмейстера Ардашев был настоящим русским шпионом, и за свои подвиги награждён не только именным золотым перстнем с вензельным изображением «Высочайшего имени Его Императорского Величества», но и орденом Владимира IV степени с бантом! Тут у любого сведёт скулы от осознания своей полной никчёмности. Он что, этот присяжный поверенный, на другом тесте замешан? Да нет, конечно, такой же, как все. Но отчего ему так благоволит судьба? Почему он дослужился аж до коллежского советника, считай полковника, а тут всё ходишь в самом низком четырнадцатом классе табеля о рангах и ровня армейскому прапорщику?

Каширин остановился перед дверью, прокашлялся, сделал суровое лицо и привёл в действие звонок. Дверь отворилась почти сразу. Горничная узнала сыщика и без слов пригласила войти в переднюю. Она не успела дослушать полицейского, как появился хозяин дома. Его приветливая улыбка с первых секунд обескуражила визитёра, однако он быстро справился с коротким замешательством, передал Ардашеву письма и, напомнив, что вернуть их надобно на следующее утро, откланялся.

Клим Пантелеевич прошёл в кабинет, сел за стол и положил перед собой три нераспечатанных конверта, отличавшихся только адресами отправителей. Штемпеля их были в полном порядке, клапаны заклеены. Конверты не открывались. Значит, Слепень их, и в самом деле, не получил. Но зачем же тогда он предлагал послать ему покаянные письма? Откуда он мог узнать, что эти послания были изготовлены в полиции? Неужели среди сыскных агентов есть человек Слепня? А, может, и сам Слепень служит в полицейском управлении? Что ж, вполне возможно. Тогда вполне очевидно, откуда у него такие подробные сведения о тайной, нелицеприятной стороне жизни этих трёх, выбранных им, жертв. Ардашев выдвинул ящик и с помощью лупы принялся исследовать, принесённую Кашириным корреспонденцию.

Минут через пять он вздохнул с облегчением, открыл коробочку ландрина и положил под язык красную конфетку. Откинувшись на спинку кресла, адвокат мысленно произнёс: «Вот и всё. Теперь осталось придумать, как заставить Слепня угодить в капкан».

29 января, четверг.

Утром Ардашев вошёл в полицейское управление, чтобы вернуть письма Поляничко, но его на месте не оказалось. Не было и Каширина. На счастье появился знакомый полицейский надзиратель Синицын.

Присяжный поверенный поздоровался и спросил:

– Могу ли увидеть Ефима Андреевича?

– Нет никого, Клим Пантелеевич.

– И Каширина?

– Да. – Полицейский понизил голос и добавил: – Выехали на осмотр трупа в доходный дом на углу Станичной и Казачьей. Номер не знаю.

– Насколько я помню, там проживает вольнопрактикующая акушерка Кирюшкина?

– Совершенно верно. Но с ней, вроде бы, всё в порядке. Городовой сказал, что скоропостижно скончался её сосед.

– Благодарю вас, Михаил Макарович.

– Не за что. Скажите, Клим Пантелеевич, а правду говорят, что и вы занялись поисками Слепня?

– Я лишь помогаю полиции.

– Долго ещё ему гулять на свободе? Город в страхе. Никто не знает, кому он вынесет следующий приговор.

– Если вы ожидаете от меня прогноза, то я его вам не дам. Пожалуй, правильно было бы задать этот вопрос судебному следователю Леечкину. Он ведь ведёт расследование. Честь имею кланяться.

– Всего доброго.

Присяжный поверенный миновал Казанский Собор и спустился вниз по каменной лестнице. Выйдя на Николаевский проспект, остановил коляску. До угла Казачьей и Станичной ехать пять минут. И вздохнуть не успеешь, как пролётка принесёт к желаемому месту.

Поляничко и Каширин стояли на улице и, судя по всему, уже собирались уезжать. Ардашев расплатился с возницей и направился к полицейским. Начальник городского сыска удивленно поднял глаза:

– Что-то случилось, Клим Пантелеевич?

– Пришёл в полицейское управление, чтобы возвратить письма, а мне сказали, что вы выехали на осмотр трупа. Назвали примерный адрес. Вот я и здесь, – адвокат протянул три конверта.

Поляничко взглянул на Каширина, и тот убрал письма во внутренний карман своего пальто.

– С Кирюшкиной всё в порядке? – осведомился Ардашев.

– Слава Богу, слава богу…

– А кто преставился?

– Её сосед по квартире напротив. Письмоводитель акцизного управления Орешкин. Тишайший человечишка. Жил один. Лёг спать. Заплохело. Рвотой изошёл бедолага. Помочь некому. Видать съел, что-то несвежее… Может, колбасным ядом[4] отравился, а может ещё, чем…Больше суток пролежал. На службе забеспокоились и на второй день пришли его проведать. Смотрят – свет не горит. Позвали коридорного. Он своим ключом дверь открыть не смог – с той стороны комната заперта была, и ключ торчал в замочной скважине. Хорошо, что на всех здешних дверях петли наружу выходят. Удалось снять и войти. Несчастный валялся на полу с поджатыми к животу коленками, обделался весь. Рядом с ним – дохлая мышь. Видимо, тоже отравилась колбасой. Вернусь в управление, выпишу разрешение на погребение и сообщу в управу. Пусть там разбираются, кто и за чей счёт будет его хоронить.

– Позволите осмотреть квартиру?

– Сколько угодно, Клим Пантелеевич. Только зачем? Небось, думаете, что это проделки Слепня? Нет, как вы помните, письмоводитель Орешкин в списке жертв не числился. Но хотите полюбопытствовать – извольте. Буду вашим чичероне. А то там коридорный строгий, бывший служивый. Санитаров дожидается.

Ардашев, следом за Поляничко, проследовал в небольшую квартиру, состоящую всего из одной комнаты, кухни и маленькой, не более сажени в длину и два аршина в ширину, кладовой. Труп, прикрытый простынёю, лежал на кровати. Пахло кислой капустой, человеческими испражнениями и тошно-приторным запахом уже разлагающегося трупа. Завидев вошедших, коридорный поднялся.