Не доезжая саженей пятидесяти до дома, в котором жила врач Кирюшкина, показалась небольшая толпа, человек пять-семь. Из окна валил дым, раздавались тревожные голоса и среди этой людской массы виднелся дворник в овчинном полушубке и мохнатой папахе.

– Полагаю, Клим Пантелеевич, тут что-то не так.

Поляничко спрыгнул с коляски и направился к дворнику.

– Что тут у тебя, любезный, стряслось?

– Да вот, ваше благородие, докторша спать легла, а какой-то супостат обмотал живую крысу паклей, пропитанной керосином, поджёг и бросил ей в форточку. Крыса носилась по комнате, поджигала всё вокруг, пока ейный Примус серую бестию не придушил.

– Что ты мелешь, какой ещё Примус?

– Докторша кота Примусом нарекла. Он-то крысу и задавил, хозяйку спас от пожара и верной погибели, но и сам, бедолага, сгорел заживо. Хочите зайти, али мне кликнуть её?

– Позови. Пусть выйдет. Дымно там.

– Я мигом, ваше-ство.

Почти сразу появилась доктор Кирюшкина в наброшенном пальто и с заплаканным лицом. Её трясло, точно в лихорадке.

– Екатерина Ивановна, как вы, целы? – участливо поинтересовался Поляничко.

– Я-то в порядке, а вот котик мой погиб.

– Это поправимо. Нового заведёте. Главное – вы живы. Хорошо ещё, что так всё закончилось. А ведь злодей мог и зажигательную бутылку в форточку бросить. Вы уж больше её не открывайте. Ещё лучше – перейдите спать в другую комнату с окнами во двор. Так будет спокойнее.

– Хотелось бы знать, Ефим Андреевич. Когда вы поймаете этого Слепня?

– Ищем.

– Скажите, а остальные, о ком в газете писали, в порядке? Или он только ко мне привязался?

– К сожалению, убит коллежский асессор Бояркин, – угрюмо проронил Поляничко.

– Господи! Горе то какое! Видать, и мой черёд не за горами…

– Из дома, пожалуйста, не выходите. Двери на ночь проверяйте. Мне пора. Честь имею кланяться.

Когда доктор удалилась, Поляничко приблизился к Ардашеву на шаг и сказал негромко:

– Теперь понятно, что означала посылка с крысиным хвостом. Как видим, Слепень уже дважды потерпел фиаско. Вы правы. Он попытается взять реванш. Что выдумает на этот раз? И будут ли новые посылки, или нет? Откровенно говоря, мне трудно представить, каким, например, ещё вариантом можно свести в могилу судью, используя вилку и сыр, если один из способов убийства вы сумели предвидеть и не допустить.

– Думаю, тут надобно смотреть шире. Вилка – не обязательно вилка, под нею может подразумеваться любое острое орудие, а сыр – всё, что относится именно к нему. Фантазии есть, где разгуляться. Так же и с крысиным хвостом. Слепень маниакально настойчив. Я убеждён, что он будет следовать предметам, находящимся в посылках.

– И как быть?

– Необходимо сузить круг лиц, осведомлённых о грехах теперь уже покойного Бояркина и ещё здравствующих Приёмышева и Кирюшкиной.

– Каширин эти занимается. Тут вот в чём беда: если доктора можно заставить не выходить из дому, то, что делать с безопасностью Приёмышева?

– Ставя себя на место преступника, я бы постарался сосредоточиться на его служебном присутствии. Для этого надобно проникнуть либо в кабинет, либо в залу заседаний, где будет слушаться дело. Но вот как связать новый способ убийства с сыром и вилкой – пока не знаю. Завтра у меня процесс у другого судьи. Но я постараюсь прийти пораньше и осмотреть кабинет Приёмышева.

– Благодарю вас, Клим Пантелеевич. Доброй ночи!

– Честь имею.

Широко выбрасывая вперёд трость, присяжный поверенный шагал по Казачьей улице, сохранившей название с момента основания города. Тротуары были заботливо посыпаны песком, и острый зимний наконечник трости был не удел. Фонари здесь стояли не электрические, как на Николаевском проспекте, а керосино-калийные, выполняющие роль своеобразных маяков в ночном пространстве. Их задача – освещать на сажень в диаметре и не дать прохожему заблудиться в кромешной тьме.

Город спал, но в окнах некоторых особняков, разрисованных затейливыми морозными узорами, горел свет, и двигались тени. Там текла чужая, неведомая жизнь. В двухэтажных домах ставен не было. Да и зачем они, если дотянуться до окон даже первого этажа было невозможно? Ставни присущи простым горожанам с невеликим достатком, или чиновникам средней руки, врачам, учителям и небогатым адвокатам.

Вскоре показался особняк Ардашевых. Построенный в стиле модерна и неоклассицизма, своим северным фасадом он выходил на Николаевский проспект. Архитектурные изыски отличались смелостью решений. Входная дверь имела форму громадной замочной скважины. Три восточных окна были обрамлены плоскими горизонтальными выступами и фигурными овальными расширениями. Венчал здание простой карниз, над которым высился ажурный кованый парапет с тумбами в ширину каждого оконного проёма. Всё сооружение имело вид строгой роскоши и числилось под номером «38».

В гостиной, из-за наглухо задёрнутых портьер, пробивался электрический свет. Несмотря на столь поздний час, горничная накрывала на стол. Вероника Альбертовна перенесла ужин, ожидая возвращения супруга с минуты на минуту. Так подсказывало сердце. И оно не ошиблось. Хлопнула входная дверь.

27 января, вторник.

Обычно Клим Пантелеевич просыпался в половине восьмого. После пятнадцатиминутного комплекса гимнастических упражнений приступал к бритью. Первым делом правил свой «Solingen» по доводочному ремню из мягчайшей кожи, неторопливо взбивал помазком пышную мыльную пену и наносил на лицо. И хотя в продаже уже появились, так называемые, безопасные бритвы господина Жилетт – коммерсанта из Северо-Американских Штатов – их присяжный поверенный не признавал. Да разве можно назвать бритвой этот тонкий кусочек металла, которым бреются, до тех пор, пока не затупятся обе стороны лезвия, а потом выбрасывают и заменяют новым? Бритва, как сабля должна быть одна. Приятная неровность оправы, изготовленной из панциря черепахи, всегда придавала уверенность, выверенным за годы, коротким движениям руки.

Горничная Варвара уже внесла самовар и накрыла завтрак. Нарезанная аккуратными ломтиками розовая ветчина благоухала свежестью, а осетинский сыр успел покрыться лёгкими, прозрачными каплями влаги. Масло в маслёнке начинало медленно таять. Сваренные в мешочек два яйца стояли в подставках-пашотницах и ждали, когда специальными ножницами будут аккуратно срезаны их верхушки. Пахло свежезаваренным чаем. Супруга сидела напротив. Намазывая масло на хлеб, справилась:

– Дорогой, говорят, что вчера убили статского советника Бояркина через каминный дымоход? Неужели такое возможно?

– Откуда тебе это известно, если преступление совершено вчера, а газеты сообщат об этом, в лучшем случае, сегодня вечером?

– У нас закончился осетинский сыр, и Варвара пошла на базар. Там ей и поведали. Право, а ты откуда знаешь об этом? Неужто решил отыскать злодея?