– С кем я сплю – это только моё дело. – Голос убийственно спокойный, но желваки на лице заходили ходуном. – Я никогда не говорил тебе, что делать, и ты мне не указывай. Занимайся своими делами.

– Это станет моим делом, когда наши имена будут поносить на каждом углу!

– Твоё имя и так потрёпанно. Ещё один скандал ему не навредит.

– Я не о себе переживаю. – Гай переводит глаза с Вили на Снежу. – Тебе тоже пора подумать о ком-то кроме себя.

– Что-то я не видел, чтобы ты заступился за меня сегодня, – усмехается Вит.

– Ты большой мальчик и сам можешь о себе позаботиться, – вторит Гай, внезапно повеселев. – Если бы ты переспал с моей девушкой, то не отделался бы разбитой губой. Я бы тебя убил.

Вили охает. Понимаю, что это не шутка. А Гай и Вит скрещиваются взглядами. Голубой против синего. Поединок закончился только тогда, когда минивэн остановился у дома, где Вили год назад приобрела квартиру.

Гай выпрыгивает из машины, пропуская Вили вперёд, останавливается и оборачивается, дожидаясь свою сестру. Она бросает вопросительные взгляды в сторону Вита, но не получает даже намёка на ответ.

Снежана вздыхает, выбирается из машины. Минивэн трогается с места. Следующая остановка будет моей. Старательно расслабляю спину, чтобы не выдать волнение.

Вчера я твёрдо решила, что буду избегать Вита. Придя утром на студию, где парни уже начали записывать новый трек, я не знала, куда деться от стыда. Стоило только посмотреть на Вита, как щёки тут же пылали, а руки сами тянулись к блузке, чтобы проверить, все ли пуговицы на месте. Хочется застонать, с ума сойти, Вит видел мой бюстгальтер.

Вот и сейчас я словно на иголках. Скрещиваю ноги, спина натянута, а пальцы невольно сжимаются.

Вит вновь отворачивается к окну, проводит пальцем по губе, соскребнув ранку, оставленную Таном. Он не замечает, как кровь маленькой струйкой заскользила по подбородку. Глубоко вдыхаю, отвожу глаза, чтобы глянуть на часы, но всё равно вновь возвращаюсь, словно по велению магнита.

Кровь стекает ниже. Шумно вздыхаю. Мне бы проигнорировать, но вместо этого я тянусь к своей сумке, затем быстрым движением пересаживаюсь ближе к Виту, садясь боком.

– Что ты делаешь? – Брови Вита устремились вверх.

– Не двигайся, иначе зальёшь весь салон кровью.

Расстёгиваю сумку. Приходится немного покопаться, чтобы отыскать маленький прозрачный контейнер-аптечку. Вит, конечно же, не слушается. Он тянется к подбородку, касается его пальцем. Быстрее, чем успела трижды подумать, вскидываю руку, чтобы ударить по его запястью, откидывая. Вит вылупился на меня.

– Я же сказала: «Не двигайся»! – Показываю аптечку. – Я обработаю.

– Зачем? – Шокированный Вит – очень милое зрелище.

– Может остаться шрам на губе. – Открываю коробочку, достаю антисептическую салфетку и пластырь. – Ты ведь зарабатываешь своим лицом.

– Я зарабатываю музыкой.

Пожимаю плечами.

– Если бы у тебя не было симпатичного лица, ты бы не был и вполовину так успешен.

Вит фыркает – ему не нравится, что я принизила его талант, но не спорит. Я распаковываю салфетку, вытягиваю руку, чтобы обработать ранку. Вит закрывает глаза, и я принимаю это за знак согласия. Прижимаю кусочек салфетки к его губе.

– С-с-с, – протягивает Вит, почувствовав жжение. Он резко открывает глаза, моя рука чудом не дрогнула. Я замерла, уставившись на него.

– Знаю, знаю, – быстро выдыхаю, опускаю глаза, – потерпи немного.

Провожу салфеткой по его подбородку, вытирая кровь. Затем открываю упаковку маленького лейкопластыря круглой формы, старательно не замечая пристального взгляда. Осталось немного – просто наклеить пластырь. И затем я смогу отсесть как можно дальше.

Близость Вита действует на меня странным образом. Она волнует меня. Я много раз обрабатывала синяки Гая, но никогда не чувствовала ничего подобного. Рядом с Витом я теряюсь, смущаюсь, внутри что-то трепещет. И я абсолютно точно не должна ничего из этого чувствовать.

Может, это просто мои гормоны? Все-таки возраст у меня как раз детородный. И моё тело само стремится к близости с мужчиной, а, как ни крути, Вит – прекрасный образчик своего пола.

Мне всерьёз стоит подумать о предложениях, которые я временами получаю. Мужчинам я нравлюсь: Вит – исключение.

– Ты тоже меня осуждаешь? Так же, как и Гай?

В замешательстве поднимаю глаза, услышав в его голосе непривычные ноты. Да и сам Вит выглядит подавленным, словно Гай задел его за живое.

Вновь тянусь к его лицу, чтобы приклеить пластырь. Вит не сводит с меня глаз, даже не моргает.

– Нет, – тихо отвечаю, фиксируя пластырь по кругу, стараясь не дрожать от соприкосновения его губ с подушечками моих пальцев, отчего мелкой крапинкой разлетался ток. – Нет, я не осуждаю тебя. Хотя и Гая могу понять. С тех пор, как в его жизни появилась Вили, он старается не привлекать к себе внимание, чтобы не подставлять Вили. К тому же, я уверена, что если бы ты знал, что у Саши есть парень, то не стал бы с ней спать.

Вит хмыкает, оттянув губу в сторону, отчего пластырь натягивается.

– Ты не можешь быть в этом уверена.

– Могу. – Киваю. – Ты ведь любишь все держать под контролем. А спать с девушкой, у которой знаменитый парень, это необоснованный риск.

– Ты только что назвала меня трусом? – Парень вскидывает брови.

– Нет, – едва заметно улыбаюсь, – но зачем делать лишние телодвижения, если вокруг полным-полно свободных девушек? Признайся, ты ведь и не сразу её узнал?

Мимика Вита оживляется только на сцене. И я даже подумать не могла, что когда-нибудь при разговоре со мной, его лицо будет выражать что-то кроме скуки.

– Не узнал. – Готова поспорить, Вит закусывает щёку, чтобы не улыбнуться.

– И хоть Гай сказал, что ты ни о ком не заботишься, это ведь неправда. Ты заботишься обо всех, кто тебе дорог.

– Да что ты знаешь? – Вит мгновенно ощетинивается.

– Однажды после концерта Гай так напился, что рассказал о том, как им с сестрой жилось в детском доме. Он говорил, что они смогли там выжить только благодаря тебе. Ты защищал их.

– Гай преувеличил, – отмахивается.

– Не думаю. Сейчас ведь ничего не изменилось. Ты по-прежнему присматриваешь за Гаем. И всё также оберегаешь Снежану и…

Я замолкаю, не договорив. При упоминании Снежи лицо Вита становится непроницаемым, а челюсть напрягается. Видимо, она – это та черта, которую не стоит переступать.

– Ты слишком много болтаешь, – раздражённо бросает Вит. – Уже успел пожалеть, что спросил тебя.

Казалось бы, у меня уже должен был выработаться иммунитет на его грубость, но я каждый раз теряюсь. Вот и сейчас в горле оседает комок, а глаза предательски задёргались. Опускаю голову, делаю аккуратные глотки воздуха, собираясь с силами.