– знахарь, доктор тибетской медицины или же темный, неграмотный мужик, хвалившиеся своими сверхчеловеческими способностями, могли иметь влияние при дворе.

И вместе с тем государь обладал доступным и любящим сердцем. Он находил утешение в уединении и простых, несложных развлечениях. Приятнее всего для него было находиться в семейном кругу, когда он мог вести образ жизни помещика средней руки. В роли властелина необъятной империи ему было не по себе. Однако, несмотря на все это и свой средний рост, не производивший на его подданных того впечатления, которые оставляли громадные фигуры его дедов, отца и остальных членов семьи Романовых, – все же во внешности Николая II было истинное благородство и обаяние, которое, по всей вероятности, скорее таилось в его серьезных голубых глазах, чем в живости и веселости характера.

Великая княгиня Мария Павловна являлась третьей дамой в империи после молодой императрицы и вдовствующей императрицы. Рожденная немецкой принцессой Мекленбург-Шверинской, она вышла замуж за великого князя Владимира Александровича, брата Александра III и дядю Николая II, и с увлечением постаралась сделаться русской. Великий князь Владимир, высокий красавец, обладавший звонким голосом и манерой говорить все, что взбредет ему в голову, любил жизнь, веселье, удовольствия, хотя и не всегда был идеальным мужем. Каковы бы ни были ее супружеские разочарования, великая княгиня умело скрывала их под обворожительной улыбкой и с твердой решимостью завоевала себе прекрасное положение в петербургском свете, ведя борьбу как со снисходительной бдительностью вдовствующей императрицы, так и с нескрываемой враждебностью императрицы молодой.

Старший из их трех сыновей – великий князь Кирилл Владимирович – служил во флоте и был одним из тех немногих, которые спаслись после взрыва «Петропавловска» под Порт-Артуром во время Русско-японской войны. Он подвергся немилости государя, так как женился на разведенной жене великого герцога Гессен-Дармштадтского. Герцог Гессенский приходился родным братом молодой императрице, а ее мать была родной сестрой императора Александра II. Браки между двоюродными братьями и сестрами были строго воспрещены правилами православной церкви и русскими гражданскими законами. За свой проступок великий князь Кирилл Владимирович был уволен в отставку и выслан за границу, где он жил в Кобурге до 1910 года, когда ему и его жене было разрешено вернуться в Россию. Великий князь Борис Владимирович был в молодости необыкновенно красив, но разгульная жизнь, которую он вел, не могла не отразиться на его внешности, и он за последние годы очень растолстел. После войны он женился на даме, которую он, еще будучи великим князем, искренно любил. Младший их брат – великий князь Андрей Владимирович – был высоким блондином, скорее похожим на англичанина. Не отличаясь очень крепким здоровьем, он был скромнее и сдержаннее своих старших братьев. Он женился после войны на госпоже Кшесинской, известной балерине.

Великий князь Владимир Александрович скончался в 1907 году. Таким образом, великая княгиня Мария Павловна заняла место во главе петербургского света, так как молодая императрица никогда не показывалась в Санкт-Петербурге, а вдовствующая императрица, хотя и любившая общество, редко разрешала себе выезды в свет.

Все великосветское и иностранное общество столицы группировалось вокруг великой княгини Марии Павловны, которая часто принимала в своем великолепном дворце на Дворцовой набережной. Многие старые представители петербургской аристократии уверяли, что ее манеры были вульгарны, что в них было недостаточно достоинства и что она имела дурное влияние на петербургское общество. Ее обвиняли в покровительстве иностранцам, в том, что она приглашала к себе людей только потому, что они были богаты или хорошо играли в бридж. Ее критиковали за то, что она любила, чтобы ее развлекали, и не была слишком разборчива в выборе друзей. Другие обвиняли ее в том, что у нее были любимцы, потому что она хотела играть большую роль в политике, что она была тщеславна и честолюбива. Было вполне естественно, что она, с ее характером, должна была иметь врагов в петербургском обществе, и было даже нормально, что люди клеветали на нее, потому что она ничего не боялась и обладала слишком волевым характером, чтобы ее можно было игнорировать и оттирать на задний план. Ее властная натура могла только сожалеть о том, как вела себя молодая императрица. И хотя Мария Павловна принимала самое деятельное участие как в русской, так и в иностранной политике, ее нельзя было обвинить ни в одной враждебной России интриге.

Великий князь Кирилл Владимирович и его супруга Виктория Федоровна возглавляли другой, более молодой круг петербургского общества, который назывался «Stuart Set»[6].

Моя мать знала Викторию Федоровну еще в Дармштадте, когда она была в несчастном супружестве с герцогом Гессенским, и их дружба, начавшаяся в Гессене, продолжалась в течение первых лет нашего пребывания в Петербурге. Великая княгиня Виктория Федоровна была красавицей, с великолепной фигурой и с темносиними, почти фиолетовыми глазами. Она превосходно рисовала цветы и иногда проводила целые дни в своей студии, выражая неудовольствие, когда ее отрывали для исполнения светских и официальных обязанностей. Она прекрасно одевалась, и, хотя иногда бывала резкой и в дурном настроении, в ней было масса обаяния, и она могла быть очаровательной, веселой и очень приятной в обществе.

Великий князь Александр Михайлович и великая княгиня Ксения Александровна тоже были вынуждены провести несколько лет за границей, так как великого князя считали ответственным за неудачи Русско-японской войны. В 1910 году они снова вернулись в Санкт-Петербург, но все говорили, что великий князь Александр Михайлович ненавидел петербургское общество, что он англофоб, и при этом не стесняется открыто выражать свое мнение в обществе.

Это было, если не ошибаюсь, в 1912 году, когда в нашем посольстве должен был состояться обед и танцы. К нам в этот вечер должны были прийти некоторые молодые представители петербургского общества и несколько великих князей. Ходили слухи, что великий князь Александр Михайлович поклялся, что его ноги никогда не будет в английском посольстве, а потому мой отец был в большом смущении: посылать ли великому князю Александру Михайловичу и великой княгине Ксении Александровне приглашение? С одной стороны, он боялся их обидеть; с другой стороны, ему было бы неприятно получить от них резкий отказ. За несколько дней до нашего обеда я была приглашена на елку к великой княгине Ксении, и мой отец поручил мне прояснить этот вопрос лично. Незадолго до этого великий князь сломал себе, катаясь на ледяных горах, руку, а потому в этот день он был за обедом одет не в свою обычную морскую форму, а в малиновую шелковую рубашку, которую носили стрелки императорской фамилии, и держал руку на перевязи. Его