— Я там была как раз во время католического Рождества, — все сильней воодушевлялась учительница младших классов. — Там я увидела замечательные постановки Рождественских мистерий. И тогда подумала: почему бы нам в нашей школе не поставить такую мистерию к нашему православному Рождеству. Андрэ, то есть Андрей Станиславович, говорит, что ваш класс как раз справится. Я беру на себя постановку. Костюмы найдем среди старого реквизита. Грим тоже достанем. И к Рождеству выпустим благотворительный спектакль. Кстати, Елена Викторовна эту идею горячо поддержала. Ее отделение Российского благотворительного фонда примет самое активное участие.

Ребята думали. Сама по себе идея спектакля казалась заманчивой. Пугала Варвара Борисовна. Кажется, она была чересчур нервной натурой. Последствия подобной совместной работы всегда непредсказуемы.

— Ну как? — неожиданно вошел в класс Андрей Станиславович. — Обо всем условились?

Восьмой «В» обреченно молчал. Отступать было некуда.

— Ну, вот. Порядок! — обрадовалась Варвара Борисовна. — Только мы тебя… — посмотрела она на учителя. — То есть вас, Андрей Станиславович, тоже хотели бы видеть участником представления.

Андрей Станиславович вздрогнул. Очки съехали на кончик носа. Было видно, что для него это предложение — полная неожиданность.

— Ну, если только осветителем, — неуверенно пробормотал он. — Думаю, так даже лучше будет. По крайней мере, хоть с электричеством не произойдет никаких неожиданностей.

— Великолепно! — разразилась аплодисментами Варвара Борисовна. — Тогда предлагаю спуститься в актовый зал. Там все на месте посмотрим. И роли распределим. Вообще-то и пьеса у меня с собой. Может быть, даже немного порепетируем.

— Я бы вообще сперва немного пожрал, — высказал контрдовод Женька.

Но Варвара Борисовна уже выпорхнула из класса.

— Пошли, пошли, — поманил пальцем своих питомцев Андрей Станиславович.

Тут надо заметить, что в актовый зал Варвара Борисовна их повела не случайно. Лет пятнадцать назад в две тысячи первой школе существовал свой театр. Родился он силами одной неудавшейся актрисы, которая поставила на базе две тысячи первой множество пьес, в основном почему-то посвященных Октябрьской революции и гражданской войне.

Позже актриса-энтузиастка вышла замуж за американского миллионера и навсегда покинула Россию. С ее отъездом театр существование прекратил. Старые костюмы и кое-какой другой реквизит, однако, пылились в подсобке. На их-то базе и решила возродить театр Варвара Борисовна. Она тоже до педагогического института пробовала держать экзамены в ГИТИС. И до сих пор в глубине души грезила огнями рампы.

В подсобке актового зала нашлось несколько кавалерийских бурок, которые, по мнению Варвары Борисовны, вполне подходили для одежды волхвов.

— Надо только спороть красные нашивки и наклеить что-нибудь золотое, — объяснила она. — О! — всплеснула она руками. — Вот это вообще замечательно!

И учительница выхватила из груды костюмов видавший виды милицейский овчинный тулуп.

— Мы роли распределим после чтения моей пьесы! — чуть шепелявя, продолжала она. — Но одного мальчика я уже вижу как наяву в нашем будущем спектакле. Это вот ты! — метнула она огненно-вдохновенный взгляд на Лешку Пашкова. — Ну просто вылитый добрый пастушок! И прическа что надо!

Лешку Пашкова неделю назад и впрямь на редкость неудачно подстригли. Темные волосы легли вокруг лба в кружок, и это уже не раз вызывало насмешки в классе.

— Точно! Пастушок Пашкову подходит! — крикнул Женька.

— Нет, не подходит, — заходили от злости и возмущения желваки на лице у Лешки. — Я не пастушок!

— Да ты что! — восторженно прошепелявила Варвара Борисовна. — Это такая замечательная роль. Тебе будет знамение Господа. И Ангел явится.

— Все равно не хочу! — упорствовал Лешка. — Я не пастушок!

— Хорошо. Мы поговорим с тобой позже, — решила оставить вопрос на потом энтузиастка театра. — А пока послушайте, что мы совместно с Еленой Викторовной придумали! Это будет великолепное Рождественское представление! Мы соберем под своды нашего скромного зала всех стариков и старушек района. И души у них согреются от нашей игры. Елена Викторовна организует бесплатные Рождественские подарки.

— Опять старушки! — в ужасе выдохнул Темыч.

— Ты, мальчик, что? — уставилась на него Варвара Борисовна.

— Да так, — поспешил заметить тот. — Это я мыслю вслух.

— Тогда не мешай, — с досадою отмахнулась энтузиастка театра.

И она продолжила свой восторженный |монолог.

Лешка Пашков ее слов не воспринимал. Жгучая обида давила ему на сердце. «Я не пастушок! Не пастушок! Не пастушок!» — повторял не переставая он про себя. Ему рисовались сцены одна другой унизительней. Вот он стоит в этом ужасном тулупе, а Маша Школьникова издевательски на него косится. И вся школа тоже! И после этого его иначе как Пастушком никто никогда называть не будет! Уж он, Лешка, знает полно таких случаев, когда позорная кличка прилипает к человеку чуть не до самой смерти.

Варвара Борисовна продолжала распространяться о великой моральной, художественной и благотворительной миссии своего начинания. Лешка же напряженно думал, как с честью выйти из создавшегося положения. Заболеть? Хороший выход, но ненадежный. Удрать в другой город? А если поймают раньше времени? Вдруг его осенило. Пока остальные в подсобке рассматривали костюмы и парики, Лешка случайно заметил в углу старый театральный прожектор с цветными фильтрами. Теперь он понял: именно в этом прожекторе его единственное спасение.

Убедившись, что никто на него не смотрит, Лешка шмыгнул в подсобку. План его был крайне прост. Лешка знал, что в Рождественских представлениях на небе должна обязательно загореться Вифлеемская звезда. Осветителем вообще-то поручили быть Андрею Станиславовичу. Лешка, однако, кое-что понимал в этом деле. Сейчас ему только требуется вынести из подсобки прожектор и куда-нибудь его подключить. Тогда на потолке актового зала засияет такая Вифлеемская звезда, что даже до этой психованной Варвары наверняка дойдет: Лешка должен быть никаким не пастушком, а осветителем.

Осмотрев прожектор, Пашков пришел к выводу, что с ним вроде бы все в порядке. Даже вилка на шнуре цела. Варвара продолжала толкать перед классом громкую речь. «Говори, говори, — выволакивая из подсобки прожектор, думал Пашков. — Так. Теперь нужно розетку найти подходящую». — Он подрегулировал прожектор с таким расчетом, чтобы свет пришелся на самый центр потолка..

Розетка оказалась возле самого плинтуса. Лешка, едва удерживая ликующий клич, включил прожектор.

Потолок ослепительно засиял. Правда, длилось это всего лишь мгновение. И больше напоминало не Вифлеемскую звезду, а ядерный удар. Зал сотряс оглушительный взрыв. Посыпались стекла. Все кануло в кромешную тьму.

Дальше события развивались сумбурно. Кто-то куда-то бегал. Затем в зале возник завхоз с большим фонарем. В его свете ребята увидели растерянного Пашкова. Варвара Борисовна застыла как мраморное изваяние. В нескольких сантиметрах от нее в пол вонзился огромный кусок стекла от прожектора.