– Только подумай, он оставил почти полтора миллиона! Нам хватит этого на целую вечность! – восторгалась Мари. – Это не идет ни в какое сравнение с жалкими тремястами тысячами франков, которые завещал мне маркиз. Кстати, Жан, я уже нашла покупателя на замок де Вальтруа, за него дают не более ста двадцати тысяч, сбыть с рук развалину, в которой даже нормального отопления и туалетных комнат нет, чрезвычайно сложно!

Жан Лареми, проведя в тюрьме шесть месяцев, познакомился с проворовавшимся аптекарем, который открыл ему некоторые секреты мастерства отравителей. Аптекарь зарабатывал на жизнь в том числе и тем, что продавал из-под полы яды и делал по заказу адские субстанции.

– Жан, нам это больше не понадобится! – сказала Мари. – Мы чертовски богаты, и все преступления остались в прошлом!

Последующие два года они провели за границей, где усердно тратили наследство Луи Созаро. Жан оказался завзятым картежником и мог за ночь спустить до ста тысяч франков. С таким разгульным образом жизни полтора миллиона превратились в пшик очень быстро.

Настал момент, когда денег для оплаты счетов не стало и банк отказал маркизе де Вальтруа в кредите.

– Жан, мы снова нищие, – воскликнула Мари, – ну, или почти нищие! Мне придется продавать драгоценности, а я этого не хочу! За что господь так несправедлив к нам? И во всем виноват ты со своей тягой к азартным играм!

Жан поколачивал Мари, однако это не мешало ей нежно его любить. Именно Лареми, словно предчувствуя грядущую финансовую несостоятельность, настоял на том, чтобы они не оформляли официальных отношений. Он выступал в роли ее личного секретаря.

Ударом для Мари стала и смерть ее малолетнего сына Клода Франсуа. Мальчик слег с дифтерией, и через три дня его не стало. Смерть ребенка оставила Жана равнодушным, Мари восприняла ее как кару небес.

– Это расплата за наши злодеяния! – вопила она, мечась по меблированным комнатам, куда они переехали, не в состоянии дальше оплачивать аренду шикарной виллы. – Жан, мы преступили божий закон и теперь несем за это заслуженное наказание!

Лареми грубо схватил плачущую Мари за локоть и влепил ей звонкую оплеуху.

– Запомни, я не имею к этому никакого отношения, – произнес он. – Это ты отравила маркиза, ты отправила на тот свет и сына банкира.

– Зато ты прирезал служанку, – попыталась заикнуться Мари, и Жан изо всей силы ударил ее по лицу.

– Дура, не смей больше говорить об этом, – прошипел он в лицо любовнице. – Если выкопать твоих мужей, в их останках обнаружатся следы яда, и это будет прямым доказательством того, что они стали жертвами убийства. А смерть Альбертины – всего лишь разбойное нападение. Никто и никогда не докажет, что это я перерезал дурочке глотку в темном лесу. Она была уверена, что я приглашаю ее на свидание...

Мари зарыдала, сама не зная, отчего именно: то ли ее так угнетала потеря сына, которого она, вообще-то, не любила и воспитанием которого занимались многочисленные бонны и гувернантки, то ли ее ввергала в ужас перспектива нищей жизни, то ли она никак не могла привыкнуть к тому, что Жан разительно переменился и из чуткого любовника превратился в пьяного дебошира.

Лареми прикрикнул на нее:

– Если мы будем держаться вместе, Мари, то никто и никогда не сможет разоблачить нас! Ты же убедилась, что совершить убийство и выйти сухой из воды до смешного легко!

– Но, дорогой, как мы будем жить? У нас нет денег! Скоро нас попросят и отсюда, из этой дыры, и что тогда, неужели придется отправиться на улицу? О, и зачем я продала замок де Вальтруа, он все равно принес сущие гроши, ты спустил их в течение двух месяцев за ломберным столом!

Жан снова ударил Мари: его костистая ладонь рассекла ей губу, она закричала:

– Ну вот, опять будет синяк! Жан, какой ты неловкий!

Лареми отхлебнул из горлышка бутылки приличную порцию коньяку, утерся рукавом и произнес:

– Мари, ты должна снова выйти замуж!

– Но за кого? И зачем? – спросила та. Жан ничего не ответил, и Мари все поняла.

– Ты хочешь, чтобы я снова... Чтобы... мой муж... скончался, оставив мне все деньги в наследство? Но Жан, мы же решили, что никогда больше не будем убивать!

– Ты решила, что не будешь убивать, а я не имею к смертям твоих супругов ни малейшего отношения, – проревел Лареми. – Или ты это не усвоила? Каким еще образом ты хочешь раздобыть денег?

Мари задумалась: Жан прав! Нехорошо, конечно, лишать жизни собственных мужей, но другого пути у них нет. Ей представилась страшная картина: она, без гроша в кармане, с парой чемоданов, набитых старомодными платьями, возвращается в отчий дом. Что может быть ужаснее! Она – маркиза де Вальтруа, над ней будут смеяться, ее будут унижать!

– Ну что, до тебя дошло? – спросил Жан и привлек к себе Мари. Иногда он умел быть чрезвычайно нежным, как в старые добрые времена. – Мы немедленно займемся поисками подходящего мужа. А я возобновлю знакомство со своим сокамерником, ну, тем самым аптекарем. Он достанет любой яд!

Мари была убеждена: ее громкий титул, молодость и красота пленят любого мужчину. Дождавшись, пока с лица сойдут синяки, она отправилась на очередной бал. С разочарованием ей пришлось убедиться, что мужчины готовы флиртовать с ней, говорить фривольные комплименты и восторгаться ее туалетами, но никто не собирается делать ей предложение руки и сердца.

– Милочка, – объяснила ей пожилая баронесса, – мужчины вас боятся! Два ваших супруга скончались через весьма короткое время после заключения брака. Говорят, что у вас дурной глаз!

Мари пришлось продавать драгоценности, чтобы хоть как-то держаться на плаву. Наконец ювелир-еврей получил от нее браслет с изумрудами и сапфирами – последнюю вещицу, которая хранилась в кофре из змеиной кожи.

– Жан, что нам делать! – заломив руки, плакала Мари. – Мне скоро двадцать один год, в свете блистают девчушки много младше меня, кому-то я кажусь старухой! И слухи, слухи... У меня было около трех десятков предложений стать любовницей, но что это даст? Завещание все равно составлено не на мое имя, а в пользу законной жены и многочисленных отпрысков.

– Бертран – это деревня, – подвел итог Жан. – Здесь нам делать нечего. Мы должны как можно быстрее уехать отсюда.

– Но куда, Жан, в Рим? Может быть, в Париж? Или в Берлин?

Лареми покачал головой и ответил:

– Я уже заказал два билета на «Кронос» из Саутгемптома в Нью-Йорк. Это самый большой и современный пароход в мире! Новый Свет ждет нас, моя дорогая, и я уверен, что там ты найдешь свое счастье! За океаном полно миллионеров, которые только и ждут того, чтобы заполучить в жены настоящую маркизу, причем такую прелестную, как ты. Эти янки – ужасные снобы, им, потомкам безродных эмигрантов, хочется украсить фамильное древо старинным европейским титулом.

* * *

Российская газета «Московские ведомости» о лайнере «Кронос», 4 декабря 1895 года: