на смеси русского и французского, стал выражать мне безмерную благодарность.

В свой второй в этом мире дом я вернулся уже глубокой ночью. Нужно было расставить охрану стратегически важного для меня объекта, рассчитать оставшихся рабочих и сделать ещё очень много мелкой работы.

— И всë-таки, Саш, — Завёл старую песню Максим, когда мы уже подъезжали к поместью. — Что ты собираешься производить здесь? — Странно, ведь этот вопрос уже был решён, но подобные разговоры неизменно велись с моим главным сподвижником.

— Ну, — Я глубоко вздохнул. — Давай подумаем. Промышленность делится на тяжëлую и лëгкую, так?

— Так. — Кивнул Максим.

— Для тяжëлой, то есть для, например, металлургии, нужны, загибай пальцы, технологии — раз, оборудование — два, опытные кадры — три. Ничего из этого у нас нет и не скоро ещё будет.

— Окей, тогда ставку делаем на лëгкую? — Закономерно спросил он.

— Получается так. Что мы знаем о лëгкой промышленности? Пищевая и текстильная в основе своей.

— Ну пища сразу нет. — Протянул Макс, — Её тут выращивают, так что что-то нормальное придумать вряд-ли получится.

— Согласен. — Сонно кивнул я. — Значит остаётся текстиль. Идея, по сути, хорошая, но вот хлопка я тут что-то не наблюдаю.

— Зато есть кожа, войлок и шерсть. — Заметил он. Мы уже сидели за столом и ночь грозилась вновь перерасти в одну большую бессонную дискуссию. Странно, ведь по сути решение об использовании мануфактуры было принято мной ещё за неделю до сегодняшнего дня, а на складе ждали своего часа десятки стальных дуг и деревянных основ. Кузнец вот уже пятый день циклично куëт странные заказы помещика и, к своему удивлению, за каждую штуку получает по копейке. По сути разговоры эти бессмысленны, но ведь именно так и рождаются гениальные идеи.

— Уже завтра, мой друг, мы вступим в новую, ранее невиданную жизнь.

— Мечи на орала? — С улыбкой спросил Макс.

— И копья на серпы! — Я резко встал из-за стола, переводя взгляд на окно, которое уже заливалось предрассветными лучами солнца. — Да будет так. — Иронично, учитывая то, что мы всё же решили производить.

Прошло ещё три дня, прежде чем мануфактура смогла показать хоть какой-то приемлемый результат. Всё началось с дюжины добровольцев, трое из которых были детьми, а двое вообще — женщинами. Три условных цеха проводили самую разную работу. Конвейер при такой скорости был почти без надобности, ибо по нему могло что-то идти разве что раз в час-два. Тем не менее, в первый день результатом усердной работы неопытных крестьян стало аж целых три приемлемых образца. Брака было уж очень много в первый день. А-1 — именно такое название я решил дать первой модели арбалета собственного производства. Да, подобное дело так же требует мастерства. Однако себестоимость арбалетов, по моим подсчётам, значительно ниже той стоимости, за которую я могу их продать. Да и наличие под рукой бывалого плотника и опытного инженера позволяли нивелировать криворукость простых крестьян.

В будущем, конечно, было бы неплохо перейти на производство огнестрельного оружия. Но вот пока ни чертежей, ни понимание устройства таковых у нас нет. А арбалеты вот они, в наличии. Бери и копируй. Ну, не сразу, конечно. Но всё же как проба сил подобная идея показалась мне лучшей из доступных.

На каждом из арбалетов было принято решение высекать на прикладе три основных параметра: на правой стороне производственный номер и название, на левой — изготовитель. А именно: «Оружейная мануфактура Борки». Такой ход, как мне кажется, должен стать поводом для дополнительной, пусть и не очень весомой, наценки и, конечно, рекламы. Ничего сложного в написании этих данных не было, ведь приклад, наличие которого само по себе было уникальным решением, относительно других самострелов, был обит телячьей кожей. Да, лишний пафос, но мы ведь делаем в первую очередь качественный товар. Сам же арбалет было решено делать несколько меньшим в размерах. Пришлось пожертвовать частью мощности, зато заметно возрасли мобильность и надëжность оружия.

Самым долгими и муторным, но при этом низкоквалифицированным был труд в первом цеху, где из дерева в ручную вытачивались основы для будущих самострелов. Тихон носился по цеху как угорелый и, что интересно, в миг помолодевший, раздавая оплеухи и, значительно реже, устные указания. Хвалить же кого-то он мог лишь в исключительных случаях.

Во втором помещении, под чутким руководством Жака и иногда Генриха, в заготовку вживался спусковой механизм и железная дуга с колодкой. Тут я решил сэкономить и вместо классического спускового крючка указал ставить простой рычажок длинной сантиметров десять. Нажимать на такой нужно сильнее, однако делать этот вариант дешевле, да и лишний предохранитель не помешает.

В третьем цеху выполнялась самая простая, относительно других, работа. Женщины и дети производили тетивы, а мужчины натягивали их на уже фактически готовые арбалеты. За счёт того, что все дуги выполнялись идентичными, тетивы так же производились по стандарту. Вообще стандартизация производства — ключ к успеху. По этой причине сегодня, когда на мануфактуре трудилось уже больше полусотни человек, сорок из них пыхтели в первом цеху.

Пригодился и конвейер, ведь трафик по нему рос соразмерно опыту и количеству рабочих. Появлялись новые, более удобные инструменты, люди набивали руку. Процент брака неуклонно падал. Сегодня вечером уже целых девятнадцать арбалетов сошли с конвейера. Это при том, что при желании можно расширить штат рабочих как минимум вдвое.

Такой результат был бы недостижим, если бы я не ввёл двенадцатичасовой рабочий день. Людям был доступен лишь получасовой перерыв на обед и три десятиминутных перекура. В остальное время все работали не покладая рук. Но этот ход лишь под призмой гуманизма моего времени кажется жестоким. Здесь же люди были даже благодарны таким условиям. Народ здесь впервые познакомился с вольнонаёмным трудом и с большим удовольствием работал на первой в округе мануфактуре.

Однако и оплата труда не заставляла себя ждать. Дабы не плодить халтурщиков, жалование выдавалось строго соразмерно труду. Закончил единицу товара — отметился у нужного человека — вернулся к работе. Минимум лишних движений, больше работы. А если больше работы, то больше и производство и заработная плата и благосостояние рабочих.

Черт, я начал мыслить как капиталист. А разве это плохо? Ведь о людях я, как ни крути, забочусь. Двенадцать часов по местным мерка, да ещё и за сдельную плату — это невероятно выгодное предложение, а изменëнная налоговая система позволяла не волноваться о возможном голоде, который мог возникнуть от того, что крестьяне отрываются от своей земли.

Сегодня, в субботу, было принято решение дать людям выходной. Всё лишь потому, что у нас закончились