Подобно прочим коммунистическим и революционным партиям, которые на протяжении всего хода истории формировались из подпольных ячеек и подпитывались энергией ожесточенной борьбы с правящими режимами, компартия Китая тяготеет к секретности как по привычке, так и по своей природной склонности. В стране, с готовностью ухватившейся за Интернет и мобильную телефонию, КПК до сих пор не имеет самостоятельного веб-сайта. Лу Вэйдун, преподаватель партшколы г. Яньань, бывшего оплота китайских революционеров, отмахнулся от моего вопроса. «Все важнейшие СМИ принадлежат партии, — сказал он, — так что свой веб-сайт нам и не нужен».

Пожалуй, было бы нелегко спрятать такую крупную организацию, как китайская компартия, если бы не одно «но»: КПК со всем тщанием исполняет свою закулисную роль. Отделы ЦК, занятые контролем кадров и СМИ, намеренно ведут себя очень незаметно. Эти отделы (также известные под названием «малые руководящие группы»), которые направляют министерства и диктуют их политику, работают вне поля зрения общественности. Состав всех этих отделов, а во многих случаях и сам факт их существования, редко упоминается в подконтрольных государству СМИ, не говоря уже о проведении каких-либо обсуждений механизма принятия решений. Их членский состав удается разгадать лишь путем кропотливого «кремлинологического» просеивания китайской прессы, на что порой уходят годы. «Единственный случай во всей постмаоистской эпохе, когда [китайская] пресса перечислила текущих членов хотя бы одного такого отдела, был отмечен в 2003 г. в Гонконге, где подконтрольная партии газета «Вэньвэйбао» опубликовала состав Рабочей руководящей группы по Тайваню при ЦК КПК», — сообщает Элис Миллер из Института Гувера.

В Гонконге КПК остается практически на нелегальном положении с момента возвращения бывшей британской колонии в 1997 г., игнорируя местные законы, которые требуют регистрировать любую политическую партию. Цэн Юйчэн, обычно словоохотливый ветеран — руководитель пропекинской партии в бывшей колонии, до сих отказывается открыто признавать себя партийцем. В октябре 2008 г., перед выборами на пост главы законодательного собрания Гонконга, Цэн сказал, что не станет отвечать на подобные вопросы, поскольку местное население «очень отрицательно» относится к КПК. Он посетовал, что, когда в девяностых годах сам основывал собственную партию, любой человек, связанный с Пекином, получал кличку «бандита-коммуняки».

Партия также тщательно следит за тем, чтобы не выпячиваться в сфере международного бизнеса, систематически принижая свою роль в крупных госпредприятиях, зарегистрированных на биржах Нью-Йорка, Гонконга, Лондона и так далее. Толстые проспекты, публикуемые перед размещением акций этих компаний за рубежом, переполнены самыми разнообразными сведениями об их коммерческой деятельности и советах директоров, однако многочисленные функции, относящиеся к партии, особенно в области кадрового контроля, полностью затушеваны. «Партия весьма активна в этих компаниях, однако власти достаточно умны, чтобы держать данный факт на заднем плане, — сказал один из работающих в Пекине западных юристов-консультантов. — Среди западных посредников существует негласная договоренность занижать роль КПК, чтобы не отпугивать западных покупателей». Банкиры и юристы утверждают, что им и так нечего рассказывать публике, коль скоро КПК никогда не предоставляет сведения или документы о своей роли в госкомпаниях, не говоря уже о бизнесе в целом. «Здесь вообще нет оснований для раскрытия информации, потому что и раскрывать-то нечего, — говорит другой адвокат. — Это напоминает фантом».

С течением времени скрытность партии перестала быть простой привычкой, а напротив, переросла в инструмент выживания, ограждая КПК от закона и широкой общественности. Нынче обычные граждане могут подавать на китайские власти в суд, и многие именно так и поступают, хотя шансов на успех мало. Однако вчинить иск КПК они не могут, потому что ответчика как бы не существует. «Подавать в суд на партию опасно и бессмысленно, — сказал мне Хэ Вэйфан, бывший в ту пору профессором юриспруденции при Пекинском университете, одном из старейших и престижнейших вузов Китая. — Как организация, КПК находится вне и над законом. Она должна быть юридическим лицом, чтобы на нее можно было подать иск, однако она даже не зарегистрирована в качестве организации. Партия вообще существует вне правового поля». КПК настаивает, чтобы любые общественные организации регистрировались в государственных органах, и наказывает нарушителей, в то время как сама никогда не соблюдала такое требование, невозмутимо полагаясь на одну-единственную строчку в преамбуле к Конституции, где говорится о ее «направляющей и руководящей роли», считая эту строчку достаточным основанием для своей власти.

В стране, которая заявляет, что в ней строится более открытое, опирающееся на закон общество, правительство не жалует граждан, которые пытаются пролить свет на этот юридический вакуум. Профессор Хэ, к примеру, едва избежал ареста после того, как в Интернет просочилась критика, которой он подверг КПК в ходе одной приватной встречи. «Партия — это организация, не имеющая юридических оснований, попирающая свободу личности и закон, — сказал профессор Хэ. — Партия вечно вмешивается в работу СМИ и присваивает себе власть. Что это за система такая? Ведь она серьезно нарушает [китайскую] Конституцию». Стенограмма этой частной, неформальной встречи (ныне известной под названием «конференции в Западных горах» в честь места ее проведения[5]) была выложена в Интернет студентами-энтузиастами, которые на ней присутствовали и вели конспект. Прозвучавшие высказывания возмутили критиков-лефтистов. Вскоре на веб-сайте Китайской академии социальных наук появился анонимный пост, в котором утверждалось, что профессор Хэ и реформистская группа, организовавшая эту встречу, затеяли заговор, направленный на создание «теневой политической партии: незарегистрированной, но де-факто существующей». Для китайцев это звучит как очень опасный выпад, близкий к обвинению в подрывной деятельности. Кроме того, сам пост был отъявленно лицемерным, поскольку в точности копировал критицизм, высказанный в адрес самой КПК.

С тех пор как Мао превратил правовую систему в руины, подменив ее революционными комитетами и деспотическим насилием, партия внедрила более изощренный подход, пользуясь законом как союзником, помогающим руководить запутанной экономикой и справляться с растущим социальным напряжением и административными перегибами. К интеллектуалам от юриспруденции все чаще прислушивается руководство страны, которое на словах поддерживает идею гармонизации китайского законодательства с мировыми стандартами. Сейчас в Политбюро числятся выпускники юридических и экономических факультетов, потихоньку размывая преобладающее большинство инженерно-технических специалистов. Однако параллельно развитию правового общества КПК всемерно укрепляет и расширяет свою базу. Почти треть зарегистрированных адвокатов, или 45 тысяч человек из 150 тысяч (по данным на май 2009 г.), являются членами партии. Почти все юридические фирмы (а точнее, 95 %) имеют свои парткомы, которые устанавливают зарплату адвокатам не только исходя из их профессиональных качеств, но и с учетом лояльности к партии. Свое проникновение в правовую систему КПК рассматривает не как слабость, а напротив, как одну из ключевых сторон. Отставной судья, работавший в Чунцине, крупнейшем мегаполисе на западе Китая, вспоминает, что ему ответили на протест против вмешательства партии в судебные приговоры. «Вы называете это вмешательством, — сказал чиновник, — а мы называем это руководством».