А что касается суверенитета небольших африканских государств, то, конечно, они тоже суверенные, но, по сути дела, это шутка, эвфемизм (их суверенитет). Они голосуют там о признании Косово, как им велят из Вашингтона. Поправив головной убор вождя, они особо не думают, что такое Косово, кто там живет, откуда там появились албанцы или почему вообще здесь эта проблема. Конечно, они полноценные участники ООН, но суверенитет их дефолтный.

Этот же ранжир определяет участников «Большой двадцатки», особенно «Большой семерки». Это люди первого эшелона. Нас туда (в эту «Большую семерку») взяли только благодаря тому, что мы отказались от конкуренции с Западом, как бы авансом. И все время нам говорят, что мы еще недостаточно цивилизованны, что мы на подходе, на очереди в цивилизацию, но еще не входим туда до конца. Возникает такой ранжир, который определяет все: экономику, право, СМИ, вес в международной ситуации. А это означает, что сфера международных отношений есть не что иное, как поле расистских практик и двойных стандартов.

Война против России сегодня является самой обсуждаемой темой на Западе. В данный момент война — это только предположение и виртуальная возможность, она может стать реальностью в зависимости от решений, принимаемых всеми сторонами, участвующими в украинском конфликте, — Москвой, Вашингтоном, Киевом и Брюсселем.

Я не хочу здесь обсуждать историю и различные стороны этого конфликта. Вместо этого я предлагаю проанализировать его глубокие идеологические корни. Мое понимание наиболее важных событий основано на Четвертой Политической Теории, принципы которой я описал в своей книге под тем же названием, опубликованной на английском языке в издательстве «Арктос Медиа» в 2012 году.

Поэтому я не буду рассматривать войну Запада против России с точки зрения ее рисков, опасностей, проблем, затрат или последствий, а скорее рассмотрю ее идеологический смысл, как он видится из глобальной перспективы. Я буду размышлять о смысле такой войне, а не о самой войне (которая может быть реальной или виртуальной).

На современном Западе существует только одна господствующая, правящая идеология — либерализм. Он может иметь много оттенков, версий и форм, но его суть всегда одна. Либерализму присуща внутренняя, фундаментальная структура, воспроизводящая ряд аксиоматических принципов. Среди них:

• антропологический индивидуализм (индивидуум является мерой всех вещей);

• вера в прогресс (мир движется к лучшему будущем, и прошлое всегда хуже настоящего);

• технократия (техническое развитие и его реализация взяты в качестве наиболее важных критериев, по которым можно судить о характере общества);

• европоцентризм (евро-американские общества принимаются в качестве критерия стандарта для остального человечества);

• экономика как судьба (свободная рыночная экономика является единственной нормативной экономической системой — все остальные типы экономик должны быть либо реформированы, либо уничтожены);

• демократия как власть меньшинства (защищающего себя от большинства, которое всегда склонно перерождаться в духе тоталитаризма или «популизма»);

• средний класс признается единственным реально существующим социальным актором и универсальной нормой (независимо от того, достигает ли человек этого статуса реально или только находится на пути к становлению средним классом, представляя собой псевдо-, виртуальный средний класс);

• однополюсный глобализм (человеческие существа признаются одинаковыми в своей сущности, с одним лишь отличием, а именно — особенностями их индивидуального характера — мир должен быть объединен, интегрирован на основе индивидуума и космополитизма, иными словами, на основе мирового гражданства).

Таковы основные ценности либерализма, все они являются проявлением одной из трех тенденций, зародившейся в эпоху Просвещения наряду с коммунизмом и фашизмом, которые в совокупности предлагали различные толкования духа современности — духа Модерна. В течение двадцатого века либерализм победил своих соперников, а с 1991 года стал единственной доминирующей идеологией в мире.

Единственная свобода в царстве глобального либерализма заключается в выборе между правым и левым либерализмом или радикальным либерализмом, в том числе между крайне правым либерализмом и крайне левым либерализмом или экстремально радикальным либерализмом. Как следствие, либерализм был инсталлирован в качестве операционной системы западной цивилизации и всех других обществ, оказавшихся в зоне влияния Запада. Он стал общим знаменателем для любого политкорректного дискурса, а также отличительным знаком, определяющим, кто принимается в большую политику, а кто маргинализируется и отправляется за пределы политического поля. Сам здравый смысл стал либеральным.

В геополитическом плане либерализм был вписан в американоцентричную модель, этническую основу которой сформировали англосаксы, основанную на атлантизме евро-американского партнерства, НАТО, которая представляет собой стратегическую основу системы глобальной безопасности. Глобальная безопасность стала рассматриваться как синоним безопасности Запада, и, в конечном счете, как американская безопасность. Таким образом, либерализм является не только идеологической властью, но и политической, военной и стратегической мощью. НАТО либеральна в своих корнях. Она защищает либеральные общества и борется за то, чтобы распространить либерализм в новые сферы.

В либеральной идеологии существует один момент, который привел к ее фундаментальнейшему внутреннему кризису: либерализм глубоко нигилистичен по своей сути. Множество ценностей, защищаемых либерализмом, в своем основании связано с его главным тезисом: приматом свободы. Но свобода в либеральном понимании является существенно отрицательной категорией: либерализм требует «свободы от» (согласно Джону Стюарту Миллю), но не «свободы для» (чего-то). И это не нечто вторичное, это суть проблемы.

Либерализм борется против всех форм коллективной идентичности, против всех видов ценностей, проектов, стратегий, целей, методов, так или иначе являющихся коллективистскими или, по крайней мере, не-индивидуалистическими. Вот причина, почему один из самых главных теоретиков либерализма Карл Поппер (после Фридриха фон Хайека) в своей объемной книге «Открытое общество и его враги» утверждал, что либералы должны бороться против любой идеологии или политической философии (от Платона и Аристотеля до Маркса и Гегеля), которая настаивает на том, что человеческое общество должно иметь некоторые общие цели, общее ценности или общий смысл. (Следует отметить, что Джордж Сорос рассматривает «Открытое общество» в качестве своей личной Библии). Любая цель, любое значение, любой смысл в либеральном или в открытом обществе должны базироваться на индивидууме. Поэтому враги открытого общества, которое является синонимом западного общества после 1991 года и стало нормой для всего остального мира, очень конкретны. Его основными врагами являются коммунизм и фашизм как идеологии, которые вышли из той же философии Просвещения и в центре которых содержатся неиндивидуалистические понятия — «класс» в марксизме, «раса» в национал-социализме и «национальное государство» в фашизме. Таким образом, источник конфликта либерализма с существующими альтернативами современности — фашизмом или коммунизмом — совершенно очевиден. Либералы требуют освободить общество от фашизма и коммунизма или любых их неявных комбинаций, чреватых неиндивидуалистическим тоталитаризмом. Будучи рассмотренной как часть процесса ликвидации нелиберальных обществ, борьба либерализма становится особенно значимой: она приобретает смысл из самого факта существования идеологий, отрицающих индивидуума как высшую ценность общества. Понятно, что в этой борьбе противопоставлены освобождение и его противоположность. Но из этого видно, что свобода в том виде, как она осмысляется либералами, является в своем существе отрицательной категорией. У открытого общества есть враги, и самого этого факта достаточно, чтобы оправдать процесс дальнейшего освобождения.