Поэтому Москва не может просто так вычеркнуть Украину из интеграционного проекта.

В свете создания Евразийского союза Украина представляет собой реальную проблему. Эту проблему нельзя свести только к капризности, беспринципности и продажности украинских политических элит, предпочитающих торговаться с Западом и Россией за объемы влияния, наживая на этом собственный капитал. Также неверно все сводить к наличию украинского национализма или работе американских сетей влияний. Эти факторы наличествуют, но не являются решающими. Все намного сложнее.

Дело в том, что региональная интеграция предполагает наличие общей цивилизационной основы. Именно на этом принципе объединялись страны Евросоюза, и он же ложится в основу евразийской интеграции. Объединятся общества со сходным цивилизационным кодом. В этом смысле Украина представляет собой общество с двумя идентичностями.

Мы видим в ней православную восточнославянскую страну с теми же самыми историческими корнями, что и у великороссов и белорусов. Социокультурное поле юго-востока Украины тяготеет к России, выступает за интеграцию, осознает близость, если не тождественность, с великороссами и белорусами. В этом ключе работают и факторы общего исторического прошлого, и православия как преобладающей религии, и русского языка, и культурно-психологической близости обществ. В Восточной Украине и Крыму эта идентичность является преобладающей. Но есть и вторая украинская идентичность. Западенское ядро осознает себя частью Европы, и у этого осознания тоже есть глубокие исторические корни, уходящие в эпоху Древней Руси. Еще со времен княжеских междоусобиц на землях Волынской и Галицкой Руси постепенно утверждалось воспроизводство феодально-аристократической модели под влиянием восточноевропейских соседей (Польши, Венгрии и т. д.), в то время как Владимирская Русь тяготела к модели самодержавной. В ордынский период это цивилизационное разделение усиливается, и постепенно западные регионы бывшей единой Киевской Руси приобретают вполне самобытные цивилизационные черты — при сильном влиянии литовского начала, польской шляхты, католичества и униатства.

Западноукраинский фактор претендует на то, чтобы формировать на своей основе вокруг себя как ядра особую «украинскую нацию», утверждающую свои отличия в первую очередь перед лицом России и ее социальной идентичности.

Как бы мы ни относились к этому, необходимо принять эмпирический факт: в составе современной Украины есть существенный «западенский» компонент, который устойчиво и упорно относит Украину к европейской цивилизации и рассматривает любое сближение с Востоком как «новое закабаление Украины под пятой москалей». Это устойчивая тенденция, а не результат поверхностной пропаганды. В этом случае мы имеем дело с отказом от признания общей цивилизационной идентичности с Россией, а следовательно, очень серьезное возражение против любых интеграционных инициатив…

Евразийскую интеграцию можно либо делать, либо не делать. Все промежуточные, ускользающие и содержащие в себе внутреннее противоречие сценарии, по сути, парализующие активность в любых направлениях, себя исчерпали. Для Путина как действующего президента нужна внятная и последовательная стратегия — нацеленная в будущее, понятная большинству населения, реализуемая последовательно, решительно, результативно. Евразийская интеграция — достойная цель и серьезный исторический вызов.

Путин вернулся в Кремль как евразиец. И если его первое появление во главе государства зависело от того, сможет ли он остановить распад России и предотвратить повторение судьбы СССР, то для второго появления пробным камнем логически станет успех интеграции постсоветского пространства. Если он с этим справится, войдет в историю России как великий правитель.

Народ помнит только великие дела. И только мощь и сила обеспечивают правителю славу, свободу, безопасность и уважение всех, даже врагов.

С точки зрения геополитической (только геополитической), с точки зрения мэппинга геополитики, в 90-е годы произошли события, которые в рамках геополитики русской истории можно осмыслить исключительно как катастрофу, провал, не компенсируемые ничем. В духе обычных классических периодов смуты. Мы наблюдаем в период начиная с 91-го года, даже с конца 80-х годов, деградацию геополитической системы России. Это не впервые. В Смутное время были подобные феномены, в эпоху междоусобной борьбы князей, которая закончилась беспомощностью перед лицом монгольских завоеваний, в период революции 17-го года (особенно Февральскую революцию) и прихода к власти большевиков — и эти периоды, и события конца 80-х — начала 90-х годов сопровождались следующими явлениями, которые мы рассматриваем абсолютно объективно с точки зрения геополитики.

Первое явление — это сокращение территориального пространства государства. Во все подобного рода деструктивные катастрофические периоды сокращается территориальное пространство государства. С геополитической точки зрения это однозначно представляет собой провал, проигрыш и поражение той структуры, которая обеспечивает территориальное единство России: царской власти, советской власти, государства, демократии — совершенно неважно (с точки зрения геополитики).

Геополитика рассматривает границы государства как показатель его мощи и силы. И как мы видели, на протяжении всей русской истории с первого до последнего этапов — с определенными колебаниями наше территориальное пространство росло, только росло.

Очень интересный график дает Снесарев (русский военный стратег) относительно таблицы приращения территории Российского государства на всех этапах истории, начиная с Ивана Третьего (с Московского периода). До этого были более значительные колебания. Но что любопытно? Что, начиная с Ивана Третьего, каждый государь приращивал территории России. И каждый последующий только добавлял. Даже в эпоху таких довольно провальных правлений, как, например, Анны Иоанновны, когда ничего особенного патриотического сделано не было, все равно было небольшое, но приращение.

Поэтому здесь очень интересный момент: эпоха Горбачева и Ельцина представляет собой реверсию этого геополитического тренда. Горбачев и Ельцин — два политических деятеля последнего периода русской истории, единственные практически на всем протяжении русской истории, начиная с Ивана Третьего, которые нанесли необратимый территориальный вред нашей стране, в результате чьего правления мы потеряли огромное количество земель, которые раньше контролировали.

Контролировали мы эти земли под разными идеологиями, разными способами, иногда удачными, иногда неудачными, иногда жесткими, иногда мирными, иногда с помощью дипломатических альянсов, иногда с помощью прямых завоеваний, иногда с помощью освоения земель, которые присоединялись казаками к России без особого сопротивления, а иногда с помощью кровопролитных войн. Но при всех государях России, кроме Горбачева и Ельцина, — включая кровавого Сталина, включая застойного Брежнева, включая Черненко, — при всех умных и глупых, приятных и неприятных, героических и посредственных, даже иногда при слабоумных царях — территория России приращивалась.