class="p1">— Я приду в твой шатер! Я сделаю все, что ты скажешь! Останови это сейчас же!

Колени подкосились от бессилия. А может, это взлетела на воздух моя воля внутри, толкая к ногам поработителя в униженном отчаянии. Колени коснулись каменистого песка, слезы упали следом, мгновенно высыхая на все еще горячем песке.

Кемаль не проронил ни слова. Не попытался меня поднять. Бесконечно долго смотрел сверху вниз, предупреждающе подняв ладонь.

— Все, что я захочу? Даже если у тебя не хватит сил это сделать? — прозвучал его голос на английском. — Ты понимаешь, что теперь я не смогу быть с тобой добрым? Они этого не поймут?

— Да. — Внутри меня что-то отмирало.

— Ты заставила меня наказать рабов, которые всего лишь попали под твоё влияние, коварная женщина. Ты сама сделала из меня демона своими играми в горячо-холодно. Ты понимаешь, что все мои обещания доставить тебе удовольствие теперь можно считать всего лишь словами?

— Да, — вытирая слезы и сотрясаясь в рыданиях, прошептала я. — Я на все согласна и не скажу тебе «нет». Только прошу. Отпусти их. И дай слово, что их хозяева не накажут…

— Хорошо, — видимо, издеваться, описывая все предстоящие мне унижения, Кемалю не доставляло особого удовольствия.

Повернувшись и как будто забыв о моем присутствии, мужчина отдал приказ.

Конечно же, толпе не могло это понравиться. Но возразить шейху никто не посмел. Уже распятую на цепях Амину освободили, Дубай поспешил подбежать к ней и обнять. Они успели только перехватить мой взгляд и поклониться, но выразить благодарность иначе как взглядом не успели.

Кемаль запустил ладонь в мои волосы, заставляя встать. Я подчинилась даже не из-за боли. Если бы Дубаю и Амине снова причинили вред, у меня бы помутился рассудок. Чужую боль я ощутила на собственной коже.

Опомниться не успела. Шейх песков подхватил меня, перебросил через плечо, от души шлепнув ниже спины. Вот тогда недовольная толпа разразилась улюлюканьем и смехом.

Я закрыла глаза, чувствуя, как вздрагивает тело Кемаля при каждом шаге. Он уносил меня в шатер. И впервые вместо ужаса и желания сражаться за свою свободу я испытала что-то близкое к абсолютной апатии…

Глава 6

Крики затихли за спиной. В ушах звенело, сердце билось так сильно, что я даже не чувствовала боли в позвоночнике и рёбрах. Кемаль Аль Мактум уносил меня прочь в свой шатер как добычу, как неодушевленный предмет, которым давно хотел обладать и наконец-то присвоил.

— Вон! — холодно приказал шейх, и Зарифа поспешно кинулась к выходу, не глядя на хозяина.

Шатер перевернулся с ног на голову, когда шейх поставил меня на пол. Я увидела дорожку из лепестков сухих роз и каких-то неизвестных мне прежде пустынных цветов. Она вела в спальню.

Кемаль велел приготовить мне такую романтическую дорожку из цветов, думая, что я приду к нему сама. Наверное, он уже предвкушал ночь, после которой уйдут страхи и опасения, и мы станем едины. И у меня сжалось сердце.

Когда Кемаль ступал грубым ботинком по этим лепесткам и давил их, у меня подкатывали к горлу слезы. Но я ни о чем не жалела. Толпа по ту сторону шатра стихла. Мне оставалось только верить в то, что шейх сдержал слово, и Амина с Дубаем не пострадают.

Меня только что опустили до положения безмолвной секс-рабыни, а я все еще могла думать о ком-то, кроме себя!

— В спальню, Газаль. Не поднимая глаз. Ничего не делая, пока я не прикажу!

Я хотела сделать это гордо, с распрямленными печами, но власть Аль Мактума буквально пригибала к полу. Мои плечи поникли. А он казался таким высоким, огромным, опасным. Если бы я была в состоянии связно мыслить, то поняла бы, что при всем страхе, унижении и самоистязании предстоящее не вызывает во мне отторжения.

— Замри, — велел шейх, едва я вошла в спальню.

— Мне раздеться, хозяин? — голос дрогнул, я проглотила слезы.

Кемаль зажёг старинную лампу из чеканного металла с вырезами в виде звезд. А затем поднял нож, поиграл им на свету лампы, давая мне оценить его со всех сторон. Спальня погрузилась в полумрак. Я старалась не смотреть на огромную постель, на которой, как издевательство над ситуацией, алели лепестки.

— Замри. Теперь здесь решаю только я. Или ты соврала мне? В таком случае я лично заставлю тебя смотреть, как с рабыни Мерхана спустят шкуру.

— Я буду послушна твоей воле, господин, — ответила я, надеясь, что говорю именно то, что Кемаль так жаждет услышать.

Я была всего лишь женщина. Успешная, красивая, умная. Но именно это обстоятельство сделало моего похитителя одержимым, одержимы жаждой превратить меня в послушную игрушку.

У меня остались силы только на слезы. Чтобы скрыть их — нет. Да и бесполезно это.

Кемаль поиграл ножом в руках. Чтобы не закричать и не броситься к его ногам, я сосредоточилась на изогнутом лезвии, рукоятке, отделанной золотом. Но вряд ли одержимый желанием мужчина хотел меня убить.

На его плотно сжатых губах играла улыбка. Не жестокая. Просто триумфальная.

Он получил то, что так хотел. Меня и мою покорность.

— Не вздрагивай.

Шаг. Второй. Они показались мне вечностью. Я могла отступить вглубь спальни, но это ничего бы не изменило. Так и осталась стоять, не понимая, чем меня накрывает сильнее: ужасом или же странным волнением. Чувство опасности могло быть таким… таким приятым, болезненно-сладким.

Мужчина поднял руку с ножом. Я сама не поняла, почему не вздрогнула, когда опасное острие поддело шелковый шнур завязок на плаще, без труда разрезая их.

Это было уму непостижимо. Рядом со смертельным оружием и мужчиной, который держал в руках мою жизнь, я не испытывала страха. Куда сильнее этого пугало то, что последует потом…

— На тебе слишком много одежды, Газаль, а в шатре тепло. Я собираюсь исправить это.

Солёная капля упала на губы. Я не смогла горделиво промолчать.

— Кемаль, прошу. Я сделаю это сама.

— Ты лишилась права выбора после того, как подняла руку на шейха. Когда наивно полагала, что мой отец тебя спасёт. Поэтому я откажу тебе и в этой просьбе. Или мне вернуть Амину к столбу позора?

Нож поддел ворот платья. Ткань натянулась… а после этого затрещала под нажимом лезвия. До тех пор, пока нож не дошёл до подола, разрезав черный хлопок надвое.

Спасать меня больше было некому. А в обязанности Саида вряд ли входит врываться в шатер и вырывать меня полуголую из рук своего шейха.

— Газаль! — когда Кемаль сжал отвороты разорванное ткани и начал