Анна потрогала серебряный кофейник – еще не остыл, можно не звать слугу, а просто налить себе кофе. Пусть благовоспитанным леди и полагается пить чай, Анна предпочитала кофе, особенно по утрам. Почему-то считается, что в деревне все встают рано, Анна же никак не могла заставить себя выбраться из-под одеяла раньше десяти утра, особенно зимой. Да и после пробуждения, утреннего туалета, одевания и причесывания Анна не чувствовала себя проснувшейся, пока не выпивала пару чашек крепчайшего и очень сладкого кофе.

Отложив газету, Анна собрала визитки и задумчиво постучала не такой уж толстой стопочкой карточек по столу. Иногда ее тянуло просто выбрасывать их, не просматривая, но впитанная за годы полагающегося благородной леди воспитания вежливость всякий раз не позволяла так поступить. Несколько визиток от соседей с приглашением на различные светские увеселения, карточка от Стентема Уорнела, баронета, молодого вдовца, явно стремящегося найти новую супругу и мачеху своим четверым детям… Очередной кусочек бумаги выскользнул из общей стопки и улетел под стол. Пришлось отодвигать стул и забираться под скатерть. Визитка, как назло, оказалась из хорошей бумаги, поэтому проскользила по недавно отполированному паркету и остановилась лишь у самой центральной ножки круглого стола. Кстати, надо сказать Ларкину, что горничные не слишком ответственно подходят к протиранию пыли в тех местах, которые обычно остаются невидимыми.

Белый прямоугольничек наконец оказался в руках Анны, оставалось только выбраться из-под стола – и дело с концом. Надо было все-таки выкинуть все эти визитки, не читая. Анна вернулась за стол и взглянула на с таким трудом добытую карточку. Черные чернила, уверенный почерк, короткий текст. Простое уведомление.

Лорд Айвен МакТирнан, Тирнан, пятнадцатое мая, 1865 год.

Анна положила визитку на скатерть, помедлила, затем отодвинула кусочек картона подальше. Сегодняшняя дата.

Сколько раз она представляла себе этот день! Вот она гуляет вдоль ручья, поднимается на холм, а Айвен мчится верхом ей навстречу, распаленный быстрой скачкой конь останавливается в паре шагов, Айвен спрыгивает из седла, подхватывает ее на руки и…

Или так. Она сидит в гостиной, за окном зимняя буря, ветер стремится сорвать ставни, стук молотка в дверь, быстрые шаги, Айвен врывается в комнату, не дожидаясь, пока о нем доложат, подхватывает ее на руки и…

А может быть так. Бал в Лондоне, она скучает в уголке или беседует с подругами, дверь в зал распахивается, дворецкий не успевает объявить о госте, Айвен, в алом мундире, высоких сапогах и плаще, наброшенном на плечи, идет прямо к ней, не замечая никого вокруг, и…

И так далее.

А еще, в кошмарах, она видела другое. Усталый офицер протягивает ей измятое письмо, отводит глаза, боясь сказать роковые слова, сообщить, что лорд капитан МакТирнан погиб смертью героя в далекой стране.

На подносе с корреспонденцией обнаруживается официальное письмо из военного ведомства, толстый лист бумаги, короткое уведомление о том, что Айвен с честью и до последнего выполнял свой долг офицера и джентльмена.

Или самое страшное. Она подъезжает верхом к Тирнану, как она часто делала все эти годы, и видит, что все окна светятся, золотя сгущающиеся сумерки. Она распахивает дверь – слуги снимают чехлы с мебели в большой гостиной, а у камина, спиной к ней, стоит мужчина… Но это не Айвен. Это какой-то его дальний кузен, приехавший, чтобы вступить в права наследника.

Да, Анна часто мечтала. А еще чаще – ей снились кошмары. Но ни разу, ни в одном из видений, будь оно сладостным или ужасным, она не представляла себе простую карточку. Лорд МакТирнан вернулся домой. Словно и не прошло десять лет, словно он просто уезжал на недельку.

Анна снова взяла карточку в руки, присмотрелась. Выведенные на ней буквы показались Анне незнакомыми. Неужели за эти годы даже почерк Айвена изменился? И осталось ли в ее женихе хоть что-то от того Айвена, которого она любила и ждала? А сохранилось ли что-нибудь в ней от той юной Анны Суэверн? Разве мог ее Айвен вот так просто послать ей визитку, ни слова не написав о том, что собирается вернуться в Англию? Вообще не написав ни единого слова.

Последние семь с половиной лет Анна довольствовалась лишь скудной информацией от военного ведомства, которое могло лишь сообщить ей, что известий о гибели лорда МакТирнана не поступало. Даже личное знакомство графа Тремейна с одним высокопоставленным лицом в ведомстве не помогло получить более конкретной информации. Тремейн намекал, что так бывает, если офицер не просто служит в армии, а находится на секретной службе ее величества. Тоже весьма малоутешительное знание. Но это хотя бы объясняло отсутствие писем. Только почему, решив возвратиться в Англию, Айвен не написал ей? Или он считал, что их больше ничего не связывает, что помолвка давно расторгнута? Конечно, он просил этого, но… но Анна никогда не объявляла о расторжении официально. Айвен может думать, что она давно замужем и забыла его, хотя это не так. Айвен, наверное, полагает, будто то последнее письмо все завершило. Если так, то зачем он прислал эту карточку?

Покрутив визитку в пальцах, Анна решила действовать – и действовать решительно.

– Ларкин, скажите, когда и кто доставил эту карточку?

– Ее привезли с утренней почтой. – Ларкин всегда точно знал все и обо всем происходящем в доме.

– Вот как. – Анна нахмурилась. Значит, кто-то из Тирнана вчера вечером или сегодня рано утром принес карточку в почтовую контору. В таком случае… Не стоит тянуть с визитом. Она и так слишком долго ждала жениха, чтобы откладывать встречу еще хотя бы на день.

Не прошло и часа, как Анна сменила утреннее платье на амазонку, велела заложить двуколку, сообщила Ларкину, чтобы тот не ждал ее к обеду, и покатила в сторону Тирнана.

Пока Анна преодолевала пару миль до соседнего поместья, погода немного испортилась, кажется, небо предвещало первую майскую грозу. Тирнан прятался в небольшой долине между пологими холмами, дорога делала поворот, так что вид на дом открывался сразу и неожиданно. Анна знала каждый камешек в этом старом здании. Левое крыло, построенное так давно, что никто уже и не помнил, когда именно, представляло собой первый этаж донжона, переоборудованный в большую залу с несколькими гостевыми спальнями и солярием над ними. Правое крыло, построенное в георгианском стиле, было плотно увито плющом, заросли которого даже норовили заплести окна. Сейчас, майским утром, никакой свет, естественно, не струился из этих окон, но в целом декорации весьма напоминали тот самый многократно повторяющийся кошмар, в котором в доме вместо Айвена обнаруживался незнакомец. Однако жизнь иногда может быть пострашнее кошмара.

Анна остановила послушную лошадку прямо у парадного крыльца. Дом казался пустым. Никто не вышел, чтобы отвести лошадь в конюшню, ни в одном окне не мелькнуло ничье лицо. Может, кто-то просто решил так жестоко подшутить над вечной невестой? Из всех людей на свете так мог поступить только Джексом, но он совершенно точно не стал бы утруждать себя столь сложным проектом надувательства сестры.