В этот момент их внимание привлёк Коко, который выгнул спину и задрал хвост. Затем он вытянул передние лапы, после чего — одну заднюю. И наконец, взглянув в лицо мужчинам, произнёс: «Йау!» — с такой силой и звучностью, что по лесу прокатилось эхо.

— Что с ним такое? — осведомился Арчи.

— Он знает, что сейчас позвонят, призывая к столу.

Через несколько секунд зазвенел колокольчик.

— Ну, что я тебе говорил? — В голосе Квиллера прозвучала горделивая нотка.

— Никогда не видел ничего подобного!

Коко уже стоял над брезентовой переноской. Квиллер помог сиамцам забраться в неё, и, когда те свернулись на дне сумки, все четверо возвратились в амбар.

Призвавший их колокольчик, медный, с ручкой в виде свернувшейся змеи, стоял на приставном столике в холле.

— Голландское барокко, — отметил Арчи, который многое узнал об антиквариате от первой жены, в Центре. — Где ты это раздобыл?

— В студии Аманды. Она сказала, что он из Стокгольма.

— Вполне возможно. Когда-то между Голландией и Швецией шла оживленная торговля по морю… А вот этот столик эпохи Якова Первого — это что-то новенькое! Откуда он? — Арчи рассматривал маленький овальный столик на пяти крепких точёных ножках.

— «Эксбридж и Кобб», — ответил Квиллер. — Из персональной коллекции Айрис Кобб.

— Это столик из английской таверны, восемнадцатый век, — определил Арчи. — Столешница потертая: её два столетия скребли старательные барменши. А ножки повреждены оттого, что стол тягали туда-обратно по влажному каменному полу.

— А как насчёт тихой музыки на заднем плане? — предположил Квиллер.

— Я же серьёзно! Это подлинная вещь! Можешь оставить этот столик мне после своей смерти.

— А с чего ты взял, что переживёшь меня, негодяй ты этакий?

— Потому что Милдред заставляет его есть салат, — вставила Полли.

Ланч был сервирован в столовой, которой редко пользовались: гостей обычно приглашали пообедать где-нибудь вне дома. Сначала был подан фруктовый суп из груш и малины. Затем последовала пицца с грибами и салат из спаржи и жёлтых перцев. Если бы позднее Квиллер не обнаружил в мусорном контейнере две маленькие жёлтые картонки, ему бы и в голову не пришло, что для пиццы использовали яйца без холестерина. «А мог бы и догадаться», — подумал он.

Когда они пили кофе в гостиной, Милдред сказала:

— Сегодня великий день для любителей искусства в Мускаунти. — Она входила в число основателей Совета по искусству и была теперь председателем нового Центра искусств.

— Они живут дружно? — спросил Квиллер. — Или случаются конфликты?

— Сугубо между нами, — призналась она, — есть определённые проблемы. Я полагаю, что мы — микрокосм всего общества, и у нас не обходится без зависти, снобизма и соперничества — в нормальных пределах. Но внешне всё выглядит пристойно. Среди самих художников имеются расхождения в стилевых предпочтениях и вкусах. Большинство из них занимается предметно-изобразительным искусством, и абстракционисты не хотят, чтобы на выставке их работы висели рядом с изображениями бабочек и шахт.

— Сколько среди вас художников?

— Около двадцати процентов. Тридцать процентов я бы назвала истинными ценителями искусства. Таким образом, остаётся пятьдесят процентов, которые примкнули к нам, поскольку наша деятельность не облагается налогом, или ещё по какой-нибудь там причине.

— В библиотеке прошёл слух, — вставила Полли, — что сегодня у вас будут экспонироваться картины, на которых изображена обнажённая натура.

Милдред закатила глаза и ответила раздражённо:

— Мы никогда не включаем такого рода полотна в публичные экспозиции, потому что некоторые люди восстают против «голых тел», как они это называют. Мы демонстрируем подобные работы только на приёмах для членов.

— Это объясняет, почему вступили те пятьдесят процентов, — сухо произнёс Арчи.

Жена метнула в него косой взгляд и продолжила:

— Некоторые из наших художников делают прекрасные этюды с обнаженной натуры, а та, которая называет себя просто Дафна, завоевала несколько премий. Она будет вести занятия, обучая, как рисовать фигуры — с живых натурщиков, разумеется. Она великолепно знает анатомию кошек, собак, лошадей, а также людей.

Арчи взглянул на часы:

— Давайте-ка отправимся на презентацию, пока там не выпили весь пунш. Полагаю, в него не добавили спиртного.

— Ты правильно полагаешь, — подтвердила Милдред.

Две пары прогулочным шагом направились по дорожке к Центру искусств. Ещё не выйдя из леса, они услышали оживленный гул: шум автомобилей, взволнованные голоса взрослых, крики детей. Квиллер бросил взгляд через дорогу: не сидит ли Мод Коггин на своём крылечке, раскачиваясь и сердито хмурясь на нарушителей её спокойствия? Но там никого не было. Собаки и цыплята, несомненно, были заперты, чтобы им не причинили вреда.

Мостовую вокруг нового здания сплошь исчертили грязные шины грузовиков, и доброволец на крыльце парадного входа призывал посетителей как следует вытирать ноги или снимать обувь.

— Не видишь ли ты пару мокасин из крокодиловой кожи моего размера? — спросил жену Арчи.

В вестибюле разыгрывались в лотерею две работы, подаренные местными художниками: акварель Даффа Кэмпбелла «Копёр шахты "Бакшот" при лунном свете» и инталия[5]В. С. Уикофф «Белизна белого». Последняя представляла собой большой квадрат из плотной белой бумаги, на поверхности которого была выдавлена трёхмерная снежинка. Это произведение, под стеклом, в хромированной рамке, выглядело очень эффектно, по общему мнению. Однако все ставили только на акварель. Квиллер купил пять лотерейных билетиков на инталию, сочувствуя художнику, которым пренебрегли, кем бы ни был он или она.

— А ты не боишься выиграть? — шёпотом поддел его Арчи.

В целях соблюдения анонимности Квиллер подписал корешки квитанций вымышленным именем и дал тот свой номер, что не числился в телефонных книгах.

Менеджер Беверли Форфар, выглядевшая стильно в костюме с короткой юбкой и на высоких каблуках, всё время была на виду — встречала гостей, направляла автомобили и оберегала белый виниловый пол от грязи. Она одаривала обворожительной улыбкой важных посетителей, а с остальными общалась строго по-деловому.

В галереях больше болтали, нежели рассматривали произведения искусства: «Кто-то прекрасно потрудился над освещением… Как ты думаешь, что они добавили в пунш?… Моя кузина купила уже четвёртый копёр шахты… Как вам нравится причёска менеджера?…»

Гости были одеты так, будто только что вернулись из церкви или с пешеходной прогулки. Тут были городские «шишки», студенты, старики с палочками, семьи с маленькими детьми, а также несколько незнакомцев — все гадали, кто бы это мог быть. Дилеры, высматривающие новые таланты? Шпионы из Центра искусств Локмастера, вынюхивающие идеи, которые можно украсть? Тайные агенты, проверяющие, нет ли на выставке произведений искусства или фотографий, которые оскорбляют общественную мораль?