кивнула, не в силах понять, как так вышло, что у меня есть бабушка, а у моего ребёнка – нет.

Сидя в тёмной спальне, освещённой только сиянием моего ноутбука, я убеждала себя, что сейчас идеальное время, чтобы вместе с Анри отправиться в гости к моей большой семье. В конце концов, через пару месяцев он пойдет в детский сад, и я найду способ вернуться к работе. Конечно, тринадцатичасовой перелет должен был стать непростым испытанием, и я серьёзно подумывала о том, чтобы попросить Марию полететь с нами. Меня остановила только мысль, что придётся объяснять дяде и тёте, почему я не могу сама справиться с собственным сыном.

Прежде чем я успела передумать, я ввела данные своей кредитной карты и нажала на «Купить». Я могу честно сказать: мне и в голову не пришло, что Гуанчжоу находится на границе с Гонконгом. Не забывайте, что в то время я представляла себе лишь схематичные наброски того, что делала Винни.

5

Твёрдо решив не дать Оли отговорить меня от поездки, я сообщила ему новость лишь спустя двадцать четыре часа, когда отменить покупку было уже невозможно. Была почти полночь, но он тут же мне позвонил.

Что? Когда? Ты не можешь тащить туда Анри.

Чем больше он бесился, тем холоднее я становилась. Я всё тебе написала в сообщении.

Почему ты мне не сказала?

Я свернулась под простынями, прижала телефон к уху. Только что сказала.

Почему сейчас? Вот так внезапно? Давай через пару месяцев, все вместе? Устроим весёлый отпуск?

При этих словах я с трудом сдержалась, чтобы не запустить телефоном в стену. О чём ты, Оли? У тебя вечно нет времени.

Ты не выдержишь такую долгую поездку с Анри одна.

Я не смогла удержаться. Я ответила – у меня большой опыт, как управляться с ним одной.

Повисла пауза, и я физически ощущала, как он борется с одолевающими его эмоциями. Наконец он спросил: Почему ты постоянно на меня злишься?

Наконец-то он начал обращать на меня внимание.

Всего одиннадцать дней, сказала я. Ты и не заметишь, что мы уехали.

Я услышала резкий стук – будто он ударил кулаком в стену или по какой-то твёрдой поверхности – и едва не подпрыгнула. Оли никак нельзя было назвать эмоциональным.

Ава, я должен был получше уладить вопрос с жильём. Мне очень жаль. Прошу тебя, не уезжай.

Что-то в моей груди сжалось, но было уже поздно менять решение. Всего полторы недели, сказала я. Что уж так переживать из-за этого?

Его голос был сдавленным. Я только и делаю, что работаю. Я не веселиться сюда приехал.

Бессильная исправить ситуацию, я решила нападать. Тем более хорошо, не будем тебя отвлекать.

Мы оба понимаем, что ты не выдержишь даже полёт, сказал он уже резче.

И должна признать, что Оли оказался не так уж неправ. Сперва Анри очаровал всех стюардесс, размахивая пухлыми лапками и сияя улыбкой всякий раз при виде них. Я прижалась губами к его щеке, так что он запищал от радости, и подумала – может быть, мы уже пережили ужасный кризис двух лет, и впереди новые радостные времена?

Но его хорошее настроение исчезло без следа, когда я пристегнула его к сидению. Он вопил, когда самолёт поднялся в небо, и когда я переодевала ему подгузник, и когда пыталась накормить яблочным пюре (к тому времени я уже разочаровалась в низкогликемической бизоновой диете). Он вопил, когда я таскала его взад-вперёд по проходу, взад-вперёд, взад-вперёд, потому что я не знала, что ещё делать. Сперва я виновато смотрела в глаза каждому пассажиру, пытаясь дать им понять, как мне ужасно стыдно, но после четвёртой такой прогулки просто впилась взглядом в тёмное ковровое покрытие, тихо и мрачно напевая Анри в самое ухо. Даже самые милые стюардессы, которые первые несколько часов сочувственно улыбались мне и предлагали игрушки и конфеты, в конце концов начали шипеть, чтобы я перестала загораживать дверь в туалет.

Вы сказали, у вас две дочки, детектив. Сколько им лет? Значит, вы помните, как было трудно, когда они были маленькими. Оли говорит, у Анри чувствительные уши – евстахиева труба и всё такое – отчего ему, бедняжке, особенно тяжело летать самолётом. Мы надеемся, он это перерастёт.

Всю дорогу до Гонконга Анри выл как в делирии и спать не собирался. Лишь когда мы сели в такси, он наконец вырубился. Я изо всех сил старалась не разбудить его, оставив багаж в вестибюле и заталкивая коляску в лифт, и, к своей радости, не сразу же при встрече продемонстрировала родным безутешно рыдающего ребёнка. Пока дядя тащил мои сумки, я уложила Анри в кровать. Окно моей спальни выходило на лес бледных тесных многоэтажек, залитых предвечерним светом. Я сделала снимок и выложила в Интернет с подписью «Я это сделала», надеясь позлить Оли.

Уютная квартирка дяди и тёти располагается на пятнадцатом этаже старого, но крепкого дома в Хэппи-Вэлли. Тётя всегда любила рисовать, и стены увешаны её огромными акварелями – портретами дочек и внучек. Тётя Лидия сказала, что моя бабушка, которая живёт в доме престарелых неподалёку, всю неделю спрашивала обо мне. Дядя Марк сказал, что двоюродные сестрички передают мне привет (Кайла – шеф-повар в «Мандарин Ориентал», Карина – офтальмолог, недавно перебралась в Сингапур). Тётя и дядя одобрительно кивали, когда я рассказывала о новой работе Оли в Стэнфорде, и я вспомнила, что муж Карины, ортодонт, ушёл от неё к своей ассистентке, что ускорило её переезд за границу. Я сказала им, что Гейб с женой ждут ребёнка, тётя улыбнулась, и у неё на щеке появилась ямочка, в точности как у мамы.

В Гонконге мне на каждом шагу попадаются люди, которые могли бы быть моими родственниками, так мы похожи – те же широкие скулы, высокие лбы, загорелая кожа. Когда я впервые сюда приехала в возрасте трёх лет, я была ошарашена, увидев толпы китайцев, выходивших из аэропорта. Тут все похожи на нас! – воскликнула я, и мама с папой так хохотали, что на нас начали оглядываться.

Лишь когда подошло время обеда, из спальни послышался скулёж. Я метнулась туда, поставила на айпаде Паровозика Томаса, и, когда глаза Анри вновь закрылись, метнулась в душ. Потом проверила телефон и увидела несколько сообщений от Винни.

Привет. Блин, мне жаль, что мы вот так расстались. Ещё раз прости, что всё это тебе рассказала.

Я не считаю себя виноватой, просто уточняю, что у меня были большие проблемы с отделом в Гуанчжоу и голова работала плохо.