Подобрав подол, она побежала прочь от невольного спасителя. И едва не проскочила мимо двери нужного ей постоялого двора. На его деревянной вывеске красовалась довольно неумело вырезанная одноглазая ворона. Изнутри доносился неразборчивый гул. А что если те воры пришли как раз сюда? Вот уж большая радость встретить их снова. Но, отринув сомнения, Геста почти кинулась под навес и шагнула внутрь, поправляя сорванный платок и отряхивая с плеч редкие снежинки.

На постоялом дворе, как и обычно, было людно. Подавальщицы не слишком расторопно ходили меж столов, то и дело коротко переругиваясь с посетителями. Геста осмотрелась, потёрла ладони, радуясь долгожданному теплу — даже украденный кошель теперь не казался ей большой потерей. Она прошла к огороженной стойке, над которой возвышалась дородная женщина с лицом тёмным от навечно въевшегося в кожу загара. Не нужно было приглядываться, чтобы распознать в ней уроженку Аривана. Мягкие черты некогда красивого и молодого лица, вьющиеся волосы цвета дёгтя присобраны на затылке. Хозяйка сосредоточенно пересчитывала монеты и бросала короткие взгляды в зал.

Окончательно поправив одежду, Геста встала перед ариванкой, чуть наклонилась вперёд и негромко обратилась к ней.

— Приветствую, Зархана. Я от Квохара.

Хозяйка едва не вздрогнула и подняла глаза, некоторое время её разглядывала, ссыпая монеты в кошель, затем кивнула.

— Пошли.

Она провела Гесту полутёмным коридором мимо поварни и закрытых дверей на задний двор и там окликнула светловолосого парнишку, который как раз выливал из ведра в лохань свиньям какую-то отвратительную на вид жижу.

— Щука! Ну-ка пойди сюда.

Тот поспешно отставил ведро в сторону и подбежал к хозяйке, на ходу вытирая руки о штанины.

— Да, матушка, — с любопытством косясь на Гесту, выдохнул он.

— Отведи эту добрую госпожу вниз, — многозначительно проговорила Зархана.

Парень кивнул и деловито пошёл через двор, видно, сразу уразумев, о чём та говорит. Гесте осталось только поспешить за ним. По дороге она оглядела своего юного провожатого. Уж больно не походил тот на сына смуглой ариванки. Даже если отец его был из местных. Южная кровь всегда даёт о себе знать — и проступают в отпрыске то чёрные волосы, то особый оттенок кожи. Знать, Зархана была ему мачехой.

Размышляя об этом, Геста совсем не заметила, как они дошли до лестницы в пристрое постоялого двора, Затем спустились в освещённый одним-единственным факелом узкий коридор. Мальчишка уверенно откинул одну из занавесей на стене и шагнул в тёмный маленький зал без окон, со всех сторон убранный той же тяжёлой и ветхой тканью. Здесь стояло несколько столов, круглых и небольших, рассчитанных всего на двух-трёх человек. Но они пустовали. Все, кроме одного. На нём и горела единственная лучина.

Там сидел человек в ничем не примечательной одежде — такую можно увидеть на любом горожанине: плотная суконная свита, да поверх неё видавший виды плащ. Лицо мужчины скрывала тень, падающая от капюшона. Он задумчиво крутил в руке изрядно побитую глиняную кружку и разглядывал содержимое, словно там было что-то более занимательное, чем пиво или вино.

Геста вопросительно посмотрела на Щуку, но тот молча указал взглядом на незнакомца и быстро вышел; занавеси колыхнулись ему вслед. Мужчина всё так же не выказывал никакого интереса к Гесте. Будто и не заметил вовсе. Она чуть помедлила и приблизилась к нему, села напротив. Несколько мгновений просто его разглядывала. В его облике необычными были только перчатки, искусно сшитые, обтягивающие довольно изящные для мужчины руки. Словно он не хотел открытой кожей касаться никаких вещей здесь — а потому снимать их не спешил.

— Здрав будь… — решила поприветствовать его Геста, но слова застряли в горле.

Мужчина поднял голову. Его смуглое лицо до носа было скрыто чёрной повязкой, и лишь тёмные глаза с золотыми искрами, как два кинжала, блестели в полумраке.

Глава 3

В тесном тёмном зале пахло пылью и затхлостью. Знать, редко когда здесь появлялся живой человек. А уж та служанка, которая последний раз возила тут по полу мокрой тряпкой, верно, давно уж померла от старости. С тех же пор за уборку как будто ни разу не брались. Только со столов смахивали время от времени. На стенах под непонятно откуда взявшимся сквозняком покачивались занавеси из когда-то богатого ариванского бархата, кроваво-красного, тяжёлого и плотного. А теперь они больше походили на изношенные тряпки и не только не добавляли залу торжественности, но выглядели так, будто он был увешан шкурами кудлатых дворовых псов.

По всему видно, что в Кирияте Гильдия не в почёте и в услугах арияш никогда и никто не нуждался. Счастливо живут. Здесь люди и мыслят-то по-другому, у них свой уклад, который с ариванским не всегда в один узел увяжется. И потому-то Гильдия, вполне себе процветающая на юго-востоке и западе, протянула руку на север не столь уж давно.

Ставр тяжко вздохнул, осматриваясь, и снова опустил взгляд в кружку. На самом донышке ещё бледно золотилось дешёвое вино. Пахло оно вовсе не виноградом с южных земель, а перебродившими мочёными яблоками. Не то чтобы Ставру не хватало денег на дорогое, ариванское, но такого на постоялом дворе 'Одноглазая ворона' отродясь не водилось. Не на тех постояльцев он рассчитан, которые могут выложить пять кун серебром за кувшин тёмно-красного нектара. Местная публика довольствуется тем, что есть — спасибо и на том, что в харчевне не воняет рыбой.

Однако, орюмцек ((арив.) паук. Так арияш между собой называют заказчиков) не торопился.

Зархана сказала, что сегодня, ближе к полуночи, должна прийти девушка. Стоило появиться в городе, как, на удивление, тут же кто-то поспешил к нему с заказом. Хотя Ставр прибыл сюда вовсе не для того, чтобы заработать денег. Но случилась непредвиденная задержка. Так почему бы не разжиться золотом? И Гильдия от своей доли никогда не откажется.

Ставр отпил ещё вина, поморщился от неприятной жгучей горечи. Такая же наполняла его самого, но от приказа урхаса не уклонишься. Сейчас он — Палач — и должен исполнить свой долг, как бы от этого ни становилось паршиво. И вот, ведомый этим долгом, он в Кирияте, холодном и неприветливом, как оказалось, городе, вынужден