– Подождите! – вскрикнула она, боясь оборвать эту слабую связь с внешним миром. – Что с моими слугами, О'Тул? Где они? Мой поверенный позаботился о них?

– Да, миледи. Они подготавливают ваш дом в Гэмпшире к вашему возвращению. Я взял на себя смелость сказать им, что вы в безопасности.

– Благодарю вас, – задумчиво проговорила она. – А теперь, будьте добры, найдите мою компаньонку, где бы она сейчас ни находилась, и привезите ее ко мне, а затем прикажите моей горничной в Гэмпшире уложить мою одежду и прислать сундук сюда, за что я буду вам очень признательна.

Мужчины молчали. Бланш размышляла о том, как они смогут объяснить исчезновение Диллиан. Они не знают, где ее искать. А Диллиан не может придумать, как ей появиться здесь подобающим образом. Возможно, она воспользуется приездом О'Тула. Бланш страшно надоело сидеть одной или слушать маркиза, неохотно читавшего ей по нескольку часов в день. О'Тул называет его маркизом, но она еще не встречала дворянина, который бы вел себя подобным образом.

– Да, О'Тул, – сурово приказал так называемый маркиз, – отправляйся за компаньонкой и одеждой леди да прихвати заодно хорошего доктора.

– Да, ваша светлость. – Она услышала удалявшиеся шаги О'Тула и почувствовала себя покинутой. С маркизом ей было ужасно скучно.

Что-то тяжелое стукнуло о стол.

– Я принес цветы, миледи. Сегодня тепло, и они так приятно пахнут. Хотите, я открою окно?

Она чуть не рассмеялась: он был так неловок. Будучи дочерью маркиза, внучкой герцога и богатой наследницей, она привыкла к поклонению мужчин. Они кланялись и целовали ей руку, читали стихи, чтобы ее развлечь. А этот мужлан плюхнул на стол что-то – вероятно, оловянную чашку – и сказал нечто вроде «вот вам цветы».

– Очень хочу, милорд, – вежливо ответила она. Она всегда оставалась вежливой, даже сейчас, когда ей хотелось кричать и топать ногами от отчаяния.

Она ощутила теплый весенний ветерок, ворвавшийся в открытое окно. Ей так хотелось выйти в сад, побродить среди ее любимых цветов, поиграть с котенком, посмеяться над шутками Диллиан. Возможно, ничего этого больше никогда не будет. Даже если она и не ослепнет, она должна трезво оценивать ситуацию. Ей уже почти двадцать один год, и она очень богата. Она должна выйти замуж и выполнять свои обязанности.

– Шрам очень безобразный? – осторожно спросила она.

Как всегда, он не торопился с ответом, и, хотя ее раздражала его медлительность, она терпеливо ждала. Она ведь не могла посмотреться в зеркало.

– Какой шрам? – неуверенно спросил он. Это был глупый вопрос, но она ответила:

– Он стягивает мне кожу. Должно быть, на него страшно смотреть.

Его пальцы нежно прикоснулись к ее щеке.

– Бог накажет того, миледи, кто посмел испортить такую красоту. Я не могу сказать, каким он будет, когда заживет. Такие раны кажутся страшнее, когда свежие. Я бы не стал об этом беспокоиться раньше времени. Если и останется след, то ваша внутренняя красота затмит его.

Пораженная мгновенным переходом от угрюмой грубости к светской лести, Бланш не отмахнулась от его слов, как сделала бы, произнеси их О'Тул. Вспомнив, что Диллиан рассказывала ей, как этот человек старается держаться в тени и прятать свое лицо под плащом, она подумала, что поняла, чем вызваны его слова.

– Благодарю, что вы приняли меня в своем доме, хотя вам наверняка не хотелось этого делать. Надеюсь, когда-нибудь я смогу ответить вам тем же.

Из его горла вырвался какой-то звук – не то одобрения, не то недоверия.

– Вы можете отблагодарить меня уже сейчас, отозвав вашу ведьму. Мои слуги убеждены, что она привидение, предвещающее ужасные несчастья. А я не хочу потерять свою кухарку.

Бланш не могла предать Диллиан. Она оставалась единственным ее оружием. Но если маркиз уже догадался о ее существовании, то она перестает быть этим оружием. Все же сначала она должна поговорить со своей кузиной.

Она уклонилась от прямого ответа.

– Если бы у меня была собственная ведьма, она быстро сделала бы меня здоровой. Может быть, ваших слуг тревожит мое присутствие? Я могла бы познакомиться с ними и успокоить их. Если только вы позволите мне это сделать.

– Они сплетничают. Слуги всегда сплетничают. Скоро вся округа узнает, что у нас в доме появилось привидение. И вы должны понимать, что эти слухи дойдут до вашего герцога, и он начнет размышлять, не связано ли это привидение с его пропавшей кузиной. Вам с вашей ведьмой нечего меня бояться, но, если прав О'Тул, вам следует бояться герцога. Предлагаю вам на досуге поразмыслить об этом, миледи.

Гэвин не собирался давать ей много времени на размышления. Если она сама не представит ему свою ведьму, то к завтрашнему утру привидение, пойманное и связанное, обретет, наконец, покой. Таково было его твердое решение.

Диллиан направилась к помещениям прислуги. Хозяина нигде не было. Игра в прятки становилась бессмысленной. Бланш права. Диллиан должна пойти к нему и признаться, что ее прислал О'Тул.

К сожалению, она не может появиться в грязном и рваном платье, в котором приехала. Ей придется надеть тот старомодный наряд, который она нашла в шкафу. Мужчины плохо разбираются в дамских туалетах, но даже Эффингему покажется подозрительным ее появление в старомодном платье, да вдобавок еще без каких-либо признаков доставившего ее экипажа.

Диллиан задула свечу и тихо вошла в кухню. Кухарка спала так же чутко, как и ее хозяин, и Диллиан не хотела ее разбудить. Ее интересовали только вкусные блюда, приготовленные на ужин.

– Ага! Попалась!

Огромная черная тень встала на ее пути. Ахнув, Диллиан уронила свечу и бросилась к двери.

Гэвин, бормоча ругательства, бежал по коридору мимо закрытых дверей. Черт, она ведь только что была здесь! Он распахнул одну из дверей. Комната была пуста. В следующей тоже никого не было. Он круто обернулся, услышав какой-то шум и скрип. Что там еще?

Он повернул обратно и услышал, как канат скрипит над его головой. Маленькая ведьма! Он не представлял себе, как она нашла кухонный подъемник, но знал, что он открывается в большой холодной парадной столовой. На этот раз ей не удастся скрыться.

Вбежав в столовую, он чуть не упал, споткнувшись о валявшийся на полу сломанный стул. Даже его родственник, торговец антиквариатом, не смог продать эту громоздкую неудобную мебель. Резные ножки, изображавшие греческих богов, поддерживали массивный длинный стол, за который можно было усадить целую армию голодных. Судя по изрезанной поверхности стола, голодные не пользовались тарелками. Пробираясь к дверце подъемника, он снова наткнулся на стул.

Подъемник должен быть где-то здесь. Если бы обед приносили обычным путем, то он попадал бы на стол уже холодным. Гэвин безошибочно определял звук подъемника. Он узнал его и сейчас. Подъемник шел вниз.