Я ответил, что выезжал по срочному вопросу, связанному с Талией, и скоро вернусь.

Госпожу Евстафьеву, с перебинтованной рукой и повязкой на колене отпустили в первом часу ночи под обещание, что она завтра утром придет на перевязку. Отпустили прямо скажем неохотно.

Врач, полноватый мужчина с седоватой бородой и усиками, все увещал о серьезности раны и возможных последствиях, но баронесса была настроена решительно. Да и в палаты Слободина она полетела лишь благодаря моей настойчивости. В общем, договорились, что Талия вернется сюда утром на перевязку. Вызвали эрмимобиль и поехали ко мне домой.

Всю дорогу молчали. Особенно странным это молчание казалось в кампании госпожи Евстафьевой, но теперь она, чуть отвернувшись от меня, пусто смотрела в окно на проплывающие мимо ночные улицы, желтые и голубые огни и редких прохожих. Чувствовалось, с баронессой происходило что-то, она снова и снова переживала произошедшее с ней в этот проклятый вечер.

Выйдя из эрмимобиля, я понял, мама не спит, ждет меня — в ее комнатах горел свет. И когда мы с Талией зашли, охранник у двери сразу сообщил, что графиня просила зайти. Поднимаясь по лестнице, я думал, сообщить маме, что Талия будет спать у меня или провести баронессу тайком в свою комнату, лишь потом зайти к маме. Дилемма решилась сама собой: Елена Викторовна встретила нас в коридоре.

Я, перебивая ее вопросы, сказал:

— Мам, случилась неприятность, Талия пострадала и как видишь, лишилась одежды. Ей нельзя в таком виде появляться перед Евклидом Ивановичем. Она у меня сегодня заночует, а завтра решим, как быть, — графиня пыталась, что-то сказать, но я продолжил. — Было бы очень полезно, если бы ты связалась с ее отцом и сказала, что с Талией все в порядке.

— Саша! Как я могу сказать, что с ней все в порядке, если с ней все очень не в порядке! Я не собираюсь врать! — графиня подошла к нам быстрым шагом, ее взгляд метался от баронессы ко мне. — А у тебя что за вид! Что это за одежда⁈ — мама неприятным изумлением смотрела на мою рваную кожанку и затрепанную шляпу на голове. — Ну-ка рассказываете всю правду! Что с вами случилось!

— Доброй ночи, ваше сиятельство, — запоздало приветствовала Талия и на ее губах впервые за сегодняшний вечер появилась улыбка. — Не беспокойтесь, все хорошо. Мы баловались. Обычные детские игры с магией. Только одежда на мне сгорела. Пришлось надеть, что под руку попалось.

— Игры с магией? — Елена Викторовна достала из кармана сигареты, поглядывая на забинтованную руку Евстафьевой, прикурила. — Немедленно рассказывайте мне все!

— Ой, а дайте сигарету! — тут же вдохновилась Талия. — Я теперь курю, как и вы. Только папе не говорите.

Изумленные глаза графини стали еще шире, она неуверенно протянула гостье пачку «Госпожа Аллои». Я тем временем думал, как правильнее повернуть разговор, чтобы Талия не наговорила лишнего. Надо было сразу договариваться с ней, какую версию событий будем излагать маме. Теперь все шло к тому, что версия будет лишь та, которая прямо сейчас рождалась в голове госпожи Евстафьевой, склонной к очень неоднозначным идеям.

— Да чего там рассказывать. Была битва магов. Сразу вас успокою: наш Саша выиграл вчистую, — сказала баронесса, шустро выудив из рук графини сигарету. — Великолепно все было. Ночь, луна, Шалаши и мы против великого Родерика и своры «стальных волков». Знаете Родерика? Он самый крутой маг Москвы, может даже всей империи. Такие чудеса творил! И светящихся волков на нас пускал и огнем жег, — Талия, все больше расплываясь в улыбке, прикурила. — Ничего с нами сделать не мог. Только платье мое сгорело, пришлось в тряпки замотаться. И вот, видите? — она торжественно подняла забинтованную руку. — Меня за руку астральный волк цапнул. Чуть палец не откусил, только что врачи на место пришили. Это благодаря Саше. Я не хотела, а он настоял, повез меня в палаты Слободина. А мерзавца-Родерика Саша убил. Разнес магией его тупую голову на мелкие кусочки. Теперь великий маг валяется мертвым в Шалашах. Вот этот плащ, — баронесса с блаженством выпустив струйку дыма, потрепала край своего наряда, — я сняла с того самого Родерика, когда мы его победили. Великолепный трофей, правда?

Видно по всему, Елена Викторовна восторга баронессы не разделяла.

— Так, Талия, стой пока здесь. Саша иди немедленно за мной! — графиня направилась к двери в свои покои.

— Дорогая, иди в мою комнату. Я скоро приду, — сказал я Евстафьевой и последовал за мамой, явно очень недовольной нами.

Глава 6

Услуга Мериды

— Вот объясни мне, твоя одежда тоже сгорела? — мама подошла к окну и закрыла одну створку и задернула штору. — Как это вообще может быть⁈ Как может одежда сгореть на человеке, а он при этом не получить ожогов? Я не могу поверить в то, что говорит Талия! Это какой-то бред!

— Мам, Талия немного преувеличила. Но в том, что она сказала, действительно много правды. Моя одежда тоже сгорела, — сообщил я, и это была чистейшая правда, ведь действительно сумка с одеждой, забытая в пристройке, давно превратилась в пепел.

— Подожди минуту, я переоденусь. Меня что-то в жар бросает от ваших разговоров о магических пожарах и приключениях, — она сняла кожаный жакет. — Я хочу, чтобы ты рассказал все подробно, и это не было простыми отговорками.

Она неторопливо направилась в комнату с гардеробом. У меня возникло ощущение, что Елена Викторовна желает задержать меня в своих покоях. Ее цель не только понять, что случилось с нами этим вечером, но и моей задержкой сделать этакий небрежный жест в сторону Талии. Прежде графиня поступала так часто, приглашая меня на какой-нибудь неважный разговор и заставляя Айлин подолгу ждать в прихожей. А теперь, когда отношения Елены Викторовны с бароном Евстафьевым несколько поостыли, она стала как-то не слишком тепла с его дочерью. Особенно после того случая, как она выяснила, что я переспал с Талией. Мама — сложный человек, в ней много противоречий, капризов и странностей. Помню, даже граф Голицын хватался за голову и говорил моему отцу: «Петь, как я тебя понимаю! Она странная, капризная женщина! Тебе очень тяжело с ней! Но она очень красивая женщина. С красивыми всегда намного труднее. Уж терпи — боги дали тебе радость и волнение в одном лице!». Что ж, придется потерпеть и мне, Астерию. Это даже интересно. Тем более мне нравятся сложные люди — с ними не бывает скучно.

Она вернулась, одетая в легкий наряд из золотистого шелка и села на диван.

— Хочешь чай? Еще горячий, — она указала на столик, где стоял фарфоровый чайник, недопитая чашка чая с кусочком лимона, сладости и бутылка с коньяком. — Боги, как же тяжело с тобой, Саш! Неужели нельзя было мне сказать, что ты уходишь? Сказать куда уходишь и когда вернешься. Пока тебя ждала, вся извелась. Выпила для успокоения, а успокоения все нет. Потому что тебя нет! — последние слова она произнесла, резко повернувшись ко мне. — Даже Майклу сообщение отослала — он тоже не отвечает. Я еще больше разволновалась. Только не рассказывай снова одно и то же, что ты очень взрослый. Я это давно поняла. Но происходящее с тобой меня беспокоит и будет беспокоить всегда.

Ее слова о позднем сообщении Майклу легли неприятным осадком. Мой взгляд снова вернулся к столику: там стояло две чайных чашки, коньячных рюмки тоже было две. Неужели она ждала, что этот бритиш отзовется на ее сообщение и приедет сюда?

— Нет, спасибо. Чай не буду. А вот коньяк… Ты ждала своего Майкла? — я подумал, что мое наступление в нашем разговоре будет полезным. Полезным, хотя бы тем, что я смогу отодвинуть в сторону ее расспросы о произошедшем со мной и Талией.

— Я беспокоилась о тебе и мне было одиноко. Мне нужна была поддержка. В чем вопрос, я не понимаю, Саш, — она пристально смотрела на меня своими красивыми карими глазами, в которых всегда было много тепла. Иногда даже казалось, что его слишком много. И сказала: — Сними наконец эту возмутительную одежду! Выглядишь ужасно, точно