– А его и не надо искать, – горячо заговорил Вениамин Павлович, – он в Подколокольном переулке находится, в доме шесть, важным господином представляется. Усищи большие, рыжие, как меня увидел, так сразу в сторону стал смотреть. Узнал, шельмец, вот только разве от меня укроешься!

– Что-то я вас не совсем понимаю, сударь. Как же это он из Шаляпина в важного господина переделался, как вы изволили выразиться? Что-то тут не вяжется. Что же вы мне предлагаете, арестовать его и в каталажку отвести? А на каком основании? На том, что он на Шаляпина похож?

– Если вы не проверите, так они скроются. Еще там другого типа видел; худой такой, как оглобля, с длинными волосами, он у него пианистом был. Как есть шайка!

– А как вы оказались в Подколокольном переулке, ежели сами вы из Коломны?

– Моя сводная сестра живет в Москве, замужем за надворным советником, – живо продолжил Кирсанов, – он при Министерстве финансов служит. Их квартира всего-то в трех кварталах, вот я и прогуливаюсь немного.

Григорий Васильевич призадумался.

– Хорошо, разберусь я с этим делом. А сейчас ступай, милок. – Щелкнув крышкой карманных часов, добавил: – Мне еще поработать нужно.

Подождав, пока полицейские выпроводят Кирсанова, Григорий Васильевич поднялся этажом выше, где размещалось отделение наружного наблюдения, и, поманив к себе плотного человека с непроницаемым лицом, спросил:

– Иннокентий, ты ведь у нас из околоточных надзирателей?

– Точно так, ваше превосходительство.

– Чего же ты вдруг в филеры подался?

– Сыском хотел заниматься.

– Сыском, говоришь…

– Так точно, ваше превосходительство!

– Стало быть, ты школу полицейской стражи закончил?

– Точно так, ваше превосходительство, закончил! Как пришел из армии, так сразу туда и подался.

– Ишь ты, как интересно! И чему же тебя там учили?

– Многому… С револьверами обращаться, гимнастике, а еще в шашки играть.

– В шашки, говоришь? Забавно!

– Наверное, для того, чтобы соображалось легче.

– А наукам каким обучали?

– В основном арифметике. Должны были знать четыре действия над простым числом.

– Получалось?

– По арифметике я в школе лучший был, – не без гордости отвечал Иннокентий. – И по диктанту хорошие отметки получал.

– Вижу, что ты парень весьма подкованный и с заданием справишься. Сделай вот что: понаблюдай за домом шесть в Подколокольном переулке. А потом напишешь мне подробный доклад.

– А что, там злоумышленник?

– Возможно, что и так. Напишешь, кто там живет, чем они занимаются. Особенно меня интересует хозяин.

– И когда же начинать?

– А прямо сейчас! Так что давай, топай. Желаю тебе успеха!

Пошел уже восьмой год, как Терентий Платонович Мисаилов работал в Департаменте имущества города. Надо признать, место было неплохое, а для человека, закончившего только гимназию, и вовсе являлось пределом мечтаний. Обычно его занимают молодые люди после окончания университета, но для них это всего лишь начальная ступень в карьере; для него же это должность, с которой он будет вынужден уйти на пенсион.

Особенно удручало то, что молодые люди ловко прыгали по служебной лестнице. А те, с которыми он начинал, уже добрались до надворных советников, а один из них был даже отозван в столицу, где был в чине коллежского советника. Сам же он продолжал оставаться в чине секретаря безо всякой надежды на карьерный рост. Впрочем, жалованья вполне хватало на то, чтобы содержать свою семью: жену с десятилетней дочкой, а еще от папеньки остались небольшие накопления, которые он вложил в ценные бумаги, что также приносило неплохой процент; и единственное, что оставалось, так это удовлетворить собственное честолюбие.

А оно, надо признать, переливалось через край!

И вот однажды, пролистывая «Московский вестник», который буквально пестрил различного рода предложениями, Терентий Платонович подумал, а почему бы ему самому не подать объявление о помощи в трудоустройстве на хорошее место, пообещав за хлопоты солидное материальное вознаграждение.

Уже на второй день после опубликования объявления в квартиру Терентия Платоновича негромко постучали. Открыв дверь, он увидел на пороге высокого худого мужчину в добротном черном костюме и такого же цвета котелке. Протянув небольшой плотный конверт из желтой бумаги, он проговорил:

– Я к вам по поручению от князя Курагина. Он сказал, что посодействует в вашем деле.

Сердце Терентия Мисаилова затрепетало от радости.

– Вот как!

– Именно… Он приглашает вас явиться по адресу, указанному на конверте.

Раскланявшись, посыльный ушел.

Терентий Платонович прочитал адрес: Подколокольный переулок, дом шесть. Он прекрасно представлял дом, принадлежащий князю Курагину и доставшийся ему по наследству от покойного батюшки, облюбовавшего живописнейшее место лет тридцать назад. С высоты Ивановской горки хорошо просматривались низменные берега Яузы, которые особенно были великолепны в осеннюю пору. Кроме аристократии, селились здесь люди богатые, в основном промышленники и купцы, умевшие ценить красоту. В этот район, расположенный особняком от общей части города, с резными изгородями и литыми чугунными заборами, с аккуратными палисадниками, в которых произрастала сирень и распускались розы, Терентий Платонович ходил как на экскурсию и тешил себя сладкой мыслью о том, что когда-нибудь приобретет здесь дом. Пусть не такой огромный, как у князя Курагина или как у купца первой гильдии Никифора Христофоровича Чернова, владевшего соляными приисками на Каспийском побережье, а значительно меньше, и вот тогда можно было бы считать, что жизнь его во многом состоялась.

А особняк князя Курагина стоял немного в сторонке от остальных, с большущей площадью и роскошным яблоневым садом, выгодно отличаясь даже от самых знатных строений. И вот сейчас ему предстояло перешагнуть порог едва ли не самого известного дома в городе.

Терентий Платонович поймал себя на том, что был слегка взволнован, а смятение показывать не полагалось. Всем своим видом он должен внушить, что хаживать в подобные дома для него дело вполне обыкновенное.

Подумав, Мисаилов решил подкатить к княжескому дому в крытом экипаже, стоившем на целый гривенник дороже обычного. И непременно, чтобы рысак был вороной масти и в белых яблоках.

Подходящий экипаж отыскался на Воскресенской площади. Рысак был огромен, едва ли не в человеческий рост. Заплатив полтину сверху, Терентий Платонович повелел кучеру мчаться во весь опор, и тот, понимая пассажира, гнал повозку по узким улицам, не забывая хлестать направо и налево нерадивых. С оглашенным ором: «Тпру!» остановился у самого крыльца и, приняв с поклоном щедрые чаевые, так же лихо укатил, как и прибыл, помахивая длиннющей, в три хвоста, нагайкой.