Этот субъект несколько раз вслух удивлялся, что ему еще не поставили памятники на всех площадях всех столиц, он никогда не упускает случая рассказать, как его читатели путешествуют по следам его героя, пьют кофе или пиво в тех самых кафе, что и он, этот герой, заказывают ту же протухшую еду и те же вульгарные сигары… этот тип, как и его полоумные читатели, совершенно убежден, что он достиг статуса полубога… одно существование этого субъекта составляет достаточную причину, чтобы покинуть страну, он преследует вас буквально отовсюду: если он не гость на каком-нибудь из тошнотворных ток-шоу, значит, он его ведущий; он вещает с совершенно невыносимым самодовольством о чем угодно, начиная от памятников культуры и кончая специальными тренировками, так называемым культуризмом, которым этот субъект и сам занимается ежедневно по три часа, а что еще ждать при таком-то комплексе неполноценности, но самое главное – самое главное, Бахманн, представьте только, Бахманн, – у него есть свои взгляды и на литературу! И никогда он не пропустит случая прервать собеседника, оскорбить и унизить, он просто без этого жить не может, как наркоман без героина, литература у него что-то вроде навязчивой идеи, написал я Бахманну, он литературный наркоман, а ведь именно литература должна послужить основой вашей брошюры, она составляет как бы всю концепцию вашей брошюры… и, надеюсь, вас не удивит, когда я открою еще один секрет этого субъекта: он страстный охотник. Никто не отвращает меня больше, чем охотники в этой стране, а их там тринадцать штук на дюжину. И частные, и государственные каналы соревнуются между собой за право сделать программу об этом так называемом писателе на охоте.

Как-то раз, в лучшее эфирное время, этот тип даже вел собственное ток-шоу, посвященное исключительно охоте. Там он сидел со своими приятелями-имбецилами в охотничьем домике, пил второсортный самогон, отпускал третьесортные остроты, показывал, как заряжать ружье пулями дум-дум, и помешивал угли в камине костью какого-то животного. А потом этот тип, с телеоператором по пятам, отправился по пьянке убивать ни в чем не повинных зверей, которых, скорее всего, выгоняли из кустов ему навстречу фанатичные практиканты с телевидения. Потом он вернулся в охотничью хижину выкурить сигару и, безжалостно вспарывая брюхо несчастным животным, философствовал насчет охотничьей символики в американском романе; он свежевал, разделывал, рубил и резал по локоть в крови, это была истинная оргия убийства, и вся эта безмерная пошлость, это бездуховное дикарство транслировалось напрямую в гостиные моих соотечественников… простите меня, Бахманн, но я должен сделать паузу, мне кажется, я на грани обморока.

Этот человек, написал я, преодолевая тошноту и стараясь не прерываться, этот субъект, хоть он и сообщил, что не собирается более писать романов, символизирует во всех отношениях животную жестокость, так характерную для тех северных широт, о которых идет речь, этот человек, можно сказать, воплощает эти широты, где не существует более славного подвига, чем укокошить ни в чем не повинное животное, освежевать его, разделать, копаясь окровавленными пальцами в еще дымящихся внутренностях, разрубить на части, сопровождая все эти дикие действия питьем самогона и философствованием на уровне психопата… и что же странного, Бахманн, что я перестал писать романы, если человек вроде этого дикаря определяет литературные вкусы на моей так называемой родине?

Жестокость вообще очень типична для моей страны, это несущая опора общества, продолжил я свою мысль, куда ни глянь, жестокость и насилие тут же и высунут свое мерзкое рыло. Если вы надумаете погулять вечерком в столице этой страны, вас встретит банда малолетних бандитов, это скорее правило, чем исключение, Бахманн; они могут избить вас до полусмерти, потому что им, допустим, не понравилась ваша одежда, они просят огонька, чтобы прикурить несуществующую сигарету, а когда вы по наивности достаете зажигалку, получаете удар кулаком в лицо, – это если вам повезет, Бахманн, потому что эта шпана использует также ножи, бутылки, дубины, кастеты, свинчатки, ремни с тяжелыми пряжками, – и ничего удивительного, если вспомнить полное отсутствие морали у поколения их родителей, они могут насмерть забить ногами ни в чем не повинного прохожего; а вам ничего не говорит, Бахманн, написал я Бахманну, что самый популярный вид спорта в моей стране – так называемые восточные единоборства?

И не только это, не только моральная тупость и низость родителей, не только катастрофические школы, где преподают полуграмотные учителя, а в качестве учебных пособий служат прошлогодние комиксы, не только это – жестокость пропагандируется как местными, так и американскими фильмами, где пышным цветом цветет насилие и порнография.

Государство охотно поддерживает такие фильмы, и особенно приветствуется, если и режиссер, и актеры имеют криминальное прошлое. Это почитается за достоинство, я не шучу, Бахманн, это так и есть – справка о том, что у тебя преступная биография, открывает прямой путь к финансированию фильма, а что тут удивительного, Бахманн, если государственный фонд кино состоит на сто процентов из психопатов? Незадолго до того, как я покинул эту страну, написал я Бахманну, так и произошло: половина годового бюджета национального фонда кино пошла именно на такой фильм – молодежный фильм, откровенно пропагандирующий насилие, мало того – их бесстыжая пропаганда утверждала, что этот фильм направлен против насилия. Не хочу даже распространяться на эту тему, но государство всадило десятки миллионов в этот так называемый «направленный против насилия» фильм, этот фильм… я даже не хочу вдаваться в его пакостные подробности, не потому, что у меня нет времени, время, как вы, Бахманн, наверняка поняли, у меня есть – достаточно посмотреть, сколько страниц я уже исписал, отвечая вам на ваше письмо, – нет, не из-за отсутствия времени, а потому, что эта мерзость вызывает у меня желание покончить жизнь самоубийством, и если я начну в нее вдаваться, наверняка застрелюсь.

Эта полулюбительская стряпня была признана чуть не шедевром, мало того: все ученики школ в обязательном порядке должны были ее посмотреть, что они и делали с удовольствием, поскольку фильм показывал им как раз то, от чего молодежь в этой стране получает самое большое наслаждение, – насилие. Все действие фильма – насилие, ничего другого, кроме отвратительного грубого насилия. Насилие на улицах, сексуальное насилие, убийства, ограбления, весь фильм в какой-то степени руководство по насилию, вводный курс в звериную жестокость, подробная инструкция, как сбить с ног ни в чем не повинного человека, переломать ему конечности, выбить зубы, а потом помочиться на остывающий труп… показывая все это, авторы утверждают: насилие – самый верный способ снискать себе популярность среди друзей или особ противоположного пола.

И все словно по сценарию – за несколько дней до премьеры исполнителя главной роли арестовывают по подозрению в вооруженном ограблении, попытке убийства и нанесении тяжких телесных повреждений. Никто и не удивился, Бахманн, наоборот, вся эта история послужила дополнительным фактом, свидетельствующим о редкостной оригинальности замысла, к тому же она придала фильму волнующий привкус достоверности. ПОЛОВИНА ГОДОВОГО БЮДЖЕТА НАЦИОНАЛЬНОГО ФОНДА КИНЕМАТОГРАФИИ! – написал я заглавными буквами в письме к Бахманну, не странно ли, что все это происходит в той стране, о которой вы собрались делать свою брошюру?