Хэмфри заскулил у ее ног, требуя внимания. Она улыбнулась, опустилась на колени и погладила песика, который от восторга сразу перевернулся на спину, подставляя ей живот.

— Тебе больше повезло, чем ты думаешь, — бормотала Мэйзи, гладя его большие, будто плюшевые, уши. — Нет у тебя ни сложных отношений, ни запутанных мыслей. Ты видишь, любишь и завоевываешь. Если твоя леди пожелает, конечно. А если нет, ты отправляешься искать другую. Никакого горя, никакого уязвленного самолюбия.

Хэмфри, казалось, смеялся над нею, высунув язык и блестя глазами. Она погладила его, встала и пошла к дому. Собаки следовали за ней.

Утром Мэйзи чистила стойла, потом настало время кормить собак и кошек. Она смотрела, как едят животные, и думала, что им здесь живется очень хорошо. Много хорошей пищи, общество себе подобных, прекрасная природа, заботливые хозяева. Если в будущей жизни ей суждено быть животным, она хотела бы стать кошкой или собакой у Дженни!

Тщательно вымыв миски, Мэйзи убрала их и пошла в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться к обеду. Хотя она пользовалась лосьоном от солнца, ее кожа немного обгорела. Ощущать мягкие струи прохладной воды было очень приятно. Через несколько минут боль и утомление уменьшились. Мэйзи вымыла волосы, завернулась в полотенце и направилась в спальню.

Там она нанесла крем на лицо и тело, с восхищением отметив золотистый оттенок своей кожи, и высушила волосы, позволив им рассыпаться по плечам мягкими волнами. Поскольку она собиралась обедать с Лилианой на кухне, то не было нужды наряжаться. Мэйзи надела легкое льняное платье, не беспокоясь ни о косметике, ни об украшениях.

Спускаясь по лестнице, она увидела, что Лилиана выходит из столовой.

— Лилиана, разве мы с вами не хотели обедать на кухне?

— Боюсь, это моя вина. — Блейн появился в двери гостиной с бокалом вина в руке. Сердце Мэйзи подпрыгнуло, а щеки залил густой румянец. — Я говорил, что мы все будем обедать на кухне, но Лилиана не захотела. Она упряма.

Он перевел взгляд на Лилиану и улыбнулся ей.

— Я не знала, что сегодня вечером вы будете здесь, — постаралась как можно спокойнее сказать Мэйзи.

— Я тоже. — Он улыбнулся, и ее сердце снова качнулось. — Отец чувствует себя хорошо, и я приехал, чтобы успокоить Лилиану. А она настояла, чтобы я остался обедать. Думаю, она считает, что я плохо готовлю себе еду.

— Неужели вы готовите сами?

— Конечно, я же итальянец. — Блейн сел на диван, положил ногу на ногу, вытянул руку по спинке дивана и посмотрел на Мэйзи смеющимися глазами. — А мы, итальянцы, от рождения все как один изумительные повара. Разве вы не знали?

— Вы даже делаете барбекю? — спросила она, улыбаясь в ответ, и только потом понадеялась, что Блейн не подумает, что она намекает на неудачи Роберто.

— Время от времени. Но я предпочитаю думать о барбекю как о пище, съеденной под открытым небом, а не о вашем английском способе превращения мяса в уголь.

— О, простите! — Мэйзи не могла понять, дразнит он ее или нет, но не собиралась позволять ему так говорить. — Я знаю многих англичан, которые маринуют мясо заранее и создают буквально шедевры.

— Это хорошо. — Он серьезно кивнул. — Вы восстанавливаете мое уважение к английской кухне, которое я потерял после знакомства с шедеврами Роберто.

— Но Роберто итальянец, — с торжеством указала Мэйзи. — Значит, вы рассуждаете неправильно, и это мне надо усомниться в умении итальянцев жарить мясо! Нет, я, конечно, не думаю, что отец Джеки плохой повар, вовсе нет, — добавила она торопливо. — Вообще-то он готовит очень неплохо.

— Но только не барбекю.

Лицо Блейна сохраняло серьезное выражение, но глаза были плутовскими.

— А как себя чувствует ваш отец? Вы говорили, что операция оказалась сложной.

Блейн спокойно кивнул.

— Он получил второй шанс. Много лет он питался жирной пищей и мало двигался. Короче говоря, сосуды сердца засорилось так сильно, что у него в любой момент мог быть сердечный приступ. Но кто знает? Возможно, все это было предначертано судьбой, чтобы воссоединить моего отца и Роберто. Когда я услышал слова, которые они сказали друг другу перед операцией, я понял, что мой отец был так же виноват в разрыве, как и Роберто. Даже, может быть, больше, чем Роберто.

Мэйзи испытала облегчение, что он пришел к такому выводу.

— Мэйзи, а как вы? Как вам удается одной управляться с животными?

— Нет ничего сложного. Честно говоря, я чувствую несправедливость в том, что мне платят за это. Ваша мать заплатила за мои билеты, и в Англии все улажено. И теперь я живу здесь как на курорте.

— Но мы же еще в Англии договорились об оплате.

— Да, до того, как я прибыла сюда. До того, как встретила вашу мать. Я больше не хочу денег.

Блейн прищурился, и Мэйзи почувствовала себя неудобно. Если бы она знала, что он приедет, то хотя бы воспользовалась тушью. Блейн выглядел безукоризненно. На нем была рубашка из тонкой ткани бледно-кофейного цвета, и сквозь нее Мэйзи могла видеть темную тень волос на его груди. Из-за этого с ее телом происходило что-то особенное.

— Вы очень необычная женщина. Я понял это сразу, как только увидел вас.

Его голос был мягким, но Мэйзи посмотрела на него с опаской. «Необычная» в хорошем или «необычная» в чем-то порочном, чуть не спросила она. Но промолчала, убоявшись услышать о себе что-нибудь плохое.

— И вы, кажется, этого не понимаете, — продолжал Блейн. — Вы не осознаете ваших достоинств. Это, конечно, составляет часть вашего очарования, но в то же время и часть вашего самоуничижения. Я чувствую это.

Мысли Мэйзи запутались окончательно, и она молча смотрела на Блейна. А он встал с дивана, подошел к ней и преклонил перед нею колени. Его глаза оказались на уровне ее глаз.

— Вот к вам и тянет таких слабых мужчин, как этот Джеф. Их тянет к вашей силе. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Мэйзи покачала головой. Она почему-то плохо помнила, кем был Джеф. Блейн был так близко, что она могла чувствовать восхитительный аромат его лосьона и очень слабый запах больницы.

Блейн улыбнулся. Невероятный рот, успела подумать Мэйзи. Великолепный. И все ближе и ближе…

Она будто потерялась, будто растворилась в безумной сладости поцелуя. Его губы были твердыми и горячими, и целовал он ее медленно и глубоко, не торопясь. О таком поцелуе она грезила, когда была школьницей. А потом выросла и поняла, что нельзя верить всему, о чем читала под одеялом при свете карманного фонарика.

Когда Блейн отстранился и поднялся на ноги, Мэйзи едва не вскрикнула от разочарования, но поняла, что он, должно быть, услышал стук каблуков Лилианы. В следующую секунду ее голова просунулась в дверь гостиной.