— Я люблю Париж, — спокойно парирует. — Я ведь наполовину француженка. Это моя вторая родина. — Переводит на меня взгляд. — А ты какой город любишь?

Я немного теряюсь от столь неожиданного вопроса.

— Э-ээ, да не знаю. Лондон, наверное.

— Почему именно Лондон? — спрашивает с любопытством.

— Там уникальная атмосфера. — Я слегка задумываюсь. — Там идеальное сочетание старины, традиций и современных трендов. Как в музыке, так и а в архитектуре. И люди там немного по-другому выглядят. У них свой лайфстайл. Ты знала, что в Лондоне есть пабы, построенные еще в 15 веке?

— Нет, не знала. Я не была в Лондоне.

— И названия у этих пабов очень необычные. Например, «Hanged, drawn and quartered» (повешенный, утопленный, четвертованный. — примечание автора). Еще есть паб, который называется «Ye Olde Cheshire Cheese» (старый чеширский сыр, очень давно в англ. языке артикль «the» был «ye». — примечание автора). И все эти пабы существуют бог знает сколько веков.

— Ого, забавно! — Наташа улыбается.

— Да. Лондон, с одной стороны, город будущего, а с другой — это город истории и традиций. И там это все офигенно сочетается.

Наташа завороженно хлопает глазами. Я рад, что мне удалось немного отвлечь ее.

— Ты так рассказал, что я теперь хочу побывать в Лондоне!

— Там обязательно нужно побывать каждому человеку. Второго такого города в мире нет. И еще обязательно нужно поездить по другим английским городам: Манчестер, Ливерпуль… Там везде своя незабываемая атмосфера.

— Если тебе так нравится Лондон, то почему ты планируешь поступать в Америку?

Мое воспрявшее, благодаря воспоминаниям о Британии настроение, тут же ползет вниз...

— Потому что самая лучшая бизнес-школа в мире находится в США, — констатирую без какого-либо энтузиазма.

— Гарвард?

— Да.

Наташа с пониманием кивает.

— Но неужели в Лондоне бизнесу учат сильно хуже?

— Может, и не сильно, но все-таки хуже. Все лучшие бизнес-управленцы мира вышли из Гарварда.

— А Америка тебе нравится? Я там тоже не была.

Я слегка задумываюсь.

— Америка, с одной стороны, интересная страна. Но с другой, это слишком полицейское государство. У нас, если ты превышаешь скорость на дороге и тебя тормозят, то ты можешь и поспорить с гаишниками, и даже поругаться. А там ты слово не так скажешь, так тебя сразу мордой в капот опустят, наденут наручники и увезут в участок. Так что Америка хоть и передовая страна, но жить в ней нужно осторожно. И я бы не сказал, что демократии там намного больше, чем у нас.

Наташа с пониманием кивает.

— А ты куда планируешь поступать? — пристально на нее смотрю.

Кузнецова пожимает плечами.

— Не знаю еще, если честно.

— Но к чему тебя тянет?

Наташа обреченно вздыхает.

— Я люблю фотографироваться, но на этом же не заработаешь, — смеется.

— Ты могла бы стать фотомоделью. У тебя же все данные для этого! — слова вырываются сами собой.

Кузнецова скептически морщит лоб.

— Да ну, ты что, — машет рукой.

— А я думаю, у тебя бы получилось.

Наташа снова слегка смеется и тянется сделать глоток из кружки.

И я вдруг ловлю себя на мысли, что никогда еще наш с Наташей разговор не длился так долго. Я всегда упорно делал вид, что не замечаю ее. Даже не здоровался с ней в школе.

И, наверное, это была правильная тактика, потому что сейчас, сидя с Наташей на одной кухне и ведя непринужденный разговор, я понимаю, что все глубже и глубже тону в чарах этой девушки.

Она еще, как назло, так смотрит на меня. Как будто никогда не видела. А если наши взгляды встречаются, ее щеки тут же розовеют. Никогда раньше не замечал за Наташей, чтобы она смущалась и краснела. Впрочем, я для нее почти незнакомец, так что неудивительно.

Мы сидим так больше двух часов, болтая обо всем на свете. С ней так легко общаться. Оказывается, у нас совпадают вкусы в кино, музыке и литературе. Она тоже любит читать антиутопии. Ее любимая, как и моя, «1984» Оруэлла.

Но стрелка на часах неумолимо приближается к 12 ночи, и я с грустью понимаю, что мне пора.

— Ладно, Наташ, я пойду, — поднимаюсь с дивана. — Спасибо за чай.

— Это тебе спасибо, — встает следом за мной.

Уж мне-то точно не за что говорить спасибо, думаю про себя.

Наташа провожает меня до прихожей и стоит рядом, пока я одеваюсь. Уже в куртке и с портфелем на плече, я поворачиваюсь к девушке и снова встречаюсь с ней взглядами. И на секунду мы так и замираем.

— Леша, а почему ты раньше никогда со мной не общался? — тихо спрашивает, и снова ее щеки покрываются румянцем.

— Разве? — не придумываю ничего лучше этого слова. Не говорить же ей, как есть: «Я такой же влюбленный в тебя идиот, как и все остальные в нашей школе. Вот только в отличие от меня они могут открыто проявить к тебе интерес».

— Да. Ты в школе со всеми общаешься, кроме меня, — в ее голосе сквозит обида. — Меня для тебя как-будто нет.

— Это не так, — тихо произношу. — Ты есть.

«Иногда мне кажется, что только ты и есть», — мысленно добавляю.

Наташа делает глубокий вдох и задерживает дыхание. Мы очень близко друг к другу, наши лица разделяет всего пара десятков сантиметров. Я понимаю, что могу поцеловать ее сейчас, и она меня не оттолкнет.

Более того — Наташа ждет этого.

Готов поспорить на что угодно: еще ни один парень не стоял так близко к ней и еще ни на кого она не смотрела такими глазами. И еще ни в чьем присутствии она так не краснела и не смущалась.

— Спокойной ночи, Наташа, — я слегка касаюсь губами ее щеки, от чего она замирает. — Увидимся в школе.

Я быстро поворачиваю ключ в замке и выхожу за дверь. Решаю не ждать лифт и бегу по лестнице вниз. Холодный осенний ветер приятно холодит лицо, приводя меня в чувство.

Я мог ее поцеловать и выиграть спор с друзьями. Но Наташа не заслуживает того, чтобы так с ней поступать. Я уже совершил гадкий поступок, организовав это псевдо-нападение.

Уже дома я понимаю, что так и не отдал Наташе украденный у нее учебник по алгебре. Друзьям в школе говорю, что у меня ничего не вышло, и Кузнецова продинамила меня так же, как и их всех.

— Давайте заканчивать этот дурацкий спор, — раздраженно говорю Владу и Кириллу. — Мы все проиграли.

— Ну я еще предприму одну попытку, — загадочно отвечает Влад.