Я уже вообще ничего не понимаю.

— Почему ты бы не стала ничего пить из рук Влада?

— Потому что он один раз уже угостил меня соком, в который подсыпал снотворное. Хорошо, моя Маринка успела вызвать мне такси прежде, чем я выключилась.

— Что!? Когда это было!? — тут же завожусь.

— В 9 классе на осеннем балу. Ты тогда уехал на соревнования по плаванию.

Я замираю, пытаясь вспомнить, что было в 9 классе в октябре во время осеннего бала в школе и моих соревнований по плаванию.

А тогда был наш спор на Наташу.

Злость охватывает меня с новой силой, когда я понимаю, каким именно образом Влад пытался выиграть спор. Вот же сукин сын… Руки непроизвольно сжимаются в кулаки.

— Тише, Леш, — Наташа, заметив, как я вспыхнул, спускает ладони с моего лица на предплечья, удерживая от порыва выбежать на улицу и снова вмазать этому уроду, в случае если его такси еще не приехало. — Со мной ничего не случилось, а из рук Влада я больше никогда ничего не пью. А учитывая, что мы окончили школу, вряд ли еще когда-то увижу его.

Я закрываю глаза, пытаясь унять гнев. Запах Наташиных духов действует на меня умиротворяюще. Ее руки по-прежнему на моих предплечьях, а сама она в паре десятков сантиметров. И мне снова приходится сжать руки в кулаки, чтобы сдержать порыв обнять девушку и прижать ее хрупкое тело к своему.

— Я вызываю такси и уезжаю отсюда, — открываю глаза и смотрю ей в лицо. — Ты едешь со мной, потому что одну я тебя здесь не оставлю.

Наташа тут же согласно кивает. И хотя ей больше ничего плохого не грозит, я не хочу, чтобы она оставалась в этом клубе без моего присмотра. Не хочу, чтобы продолжала соблазнительно танцевать, дразня всех присутствующих парней, не хочу, чтобы Варламов предпринимал новые попытки с ней помириться, а какой-нибудь Вася или Коля из параллельного приставал к ней в танце.

Я беру Наташу за руку и уверенно веду на выход. Мы пересекаем клуб, в котором орет музыка и взрывается танцпол так, будто не было никакой драки с кровью 15 минут назад, и выходим на улицу. Тёплый летний ветерок приятно ласкает разгоряченное лицо. Я достаю из кармана брюк телефон и открываю мобильное приложение для вызова такси.

— Ты сейчас в Москве живешь или в Золотом ручье? — спрашиваю девушку.

— В Золотом ручье.

— Я тоже.

Мы с Наташей еще и соседи по даче. Наши дома в подмосковном посёлке Золотой ручей находятся в 10 минутах пешком друг от друга.

Я вызываю такси и вдруг понимаю, что продолжаю одной рукой держать Наташину ладонь. Мне кажется, я никогда раньше не держал ее за руку, поэтому, опомнившись, быстро отпускаю. Через минуту приезжает машина, и мы садимся на заднее сиденье. Я тут же спешу отвернуться к окну, чтобы отвлечься от близости Кузнецовой, но получается очень слабо. И хоть в салоне играет тихая музыка, все же чувствуется неловкое молчание между нами.

В итоге Наташа достаёт из сумочки телефон и углубляется в него. Я следую ее примеру. Нам особо не о чем говорить, мы никогда не были друзьями, несмотря на то, что учились в одном классе, наши семьи очень близки, а на даче мы соседи. Инициатором полного игнора всегда был я, потому что понимал: чем больше я буду с ней общаться, тем сильнее меня засосут чувства. А так я старался не замечать ее и уделять внимание другими девушками. Благо, я редко слышал от них отказ.

Такая тактика помогала. Но когда Наташа сидит так близко ко мне, а кожа все еще чувствует ее прикосновения, держать контроль очень сложно.

Через полчаса по пустым дорогам такси тормозит у Наташиного дома. Я вылезаю из машины вместе с ней, потому что до своего коттеджа могу дойти пешком.

— Еще раз спасибо, Леша, что вступился за меня, — она неуверенно мнёт в пальцах шелковую ткань платья.

— Не за что.

— Надеюсь, этот инцидент не сильно скажется на вашей с Владом дружбе. Вы ведь с ним лучшие друзья с первого класса.

— Не думаю, что мы с ним еще можем быть друзьями после того, что он сделал. — Я мгновение медлю. — И если бы я знал, что он пытался тебя усыпить тогда в 9 классе, то, поверь, убил бы его сразу, как вернулся с соревнований.

Наташа делает глубокий вдох и на секунду задерживает дыхание. Затем фокусирует взгляд на моей разбитой губе и тянется к ней пальцами. Слегка касается, и это едва ощутимое прикосновение тут же разносится по телу мощным разрядом тока.

— У тебя еще немного идёт кровь, — тихо говорит. — Давай я обработаю рану?

— Не надо, ерунда, — выдавливаю хриплым голосом.

— Надо, Леш. Пойдём, — она берет меня за руку и уверенно ведёт в свой дом.

У меня нет сил сопротивляться, поэтому я послушно следую за девушкой. Я был дома у Кузнецовых сотню раз, так что легко ориентируюсь в темноте. Наташа не включает в холле свет, видимо, чтобы никого не разбудить. Мы молча проходим в ванную на первом этаже, где Наташа закрывает за нами дверь и только после этого включает электричество.

Она быстро моет руки и, вытерев их полотенцем, достаёт из шкафчика аптечку. Сразу находит перекись, смачивает в ней вату и прикладывает к моей губе. Я слегка дергаюсь от резкого жжения.

— Сильно больно? — обеспокоенно спрашивает.

— Нет, нормально.

Наташа продолжает держать вату у раны и медленно поднимает взгляд от моих губ к глазам. Мы сейчас стоим друг к другу еще ближе, чем в туалете ночного клуба. Наши лица разделяют ничтожные 10 сантиметров, и невероятно сильное желание обнять Наташу и накрыть ее губы поцелуем вновь одолевает меня.

Я ловлю какое-то проклятое дежавю. Тогда в 9 классе ее лицо также было в 10 сантиметрах от моего, она также смотрела мне в глаза и ждала.

Ждала, что я поцелую ее.

Я мог воспользоваться той ситуацией и выиграть дурацкий спор с друзьями. Но в последнюю секунду, когда я уже готов был вжать ее тело в своё, в голове сработала красная кнопка «СТОП». И я, лишь слегка коснувшись губами Наташиной щеки, пожелал ей спокойной ночи и ушел.

И сейчас я делаю то же самое.

— Спасибо, Наташ, со мной все будет в порядке, — я убираю ее руку от своего лица. — Не провожай, я знаю дорогу даже в темноте. — Касаюсь ее щеки легким поцелуем. — Спокойной ночи.

Я быстро выхожу из ванной и спешу побыстрее уйти из дома, чтобы не вернуться к Наташе и не сделать то, чего мы оба очень хотели.

Три года назад, 9 класс

Очередной вечер субботы протекает в столичном баре в компании моих лучших друзей — Влада и Кирилла. Нас, несовершеннолетних, легко пускают в главные ночные заведения, потому что многие из них принадлежат другу моей семьи — московскому ресторатору Илье Токареву.

Когда говорить уже особо не о чем, как обычно, все погружаются в телефоны.