В первом ряду кто-то поднял руку.

– Да?.. – кивнул ему преподаватель.

– Господин профессор, значит, если Шеатава вдруг исчезнет, Карнатхор станет самым сильным в Панадаре и никто не сможет ему противостоять?

– Теоретически это так, но великие боги ни с того ни с сего не исчезают. Да, Цохарра посадили в ловушку… благодаря тому, что все против него объединились. Вы задали интересный вопрос! Нельзя нарушать устоявшееся равновесие, ибо это чревато катастрофой. Мир под пятой Карнатхора… Да, это был бы малоприятный мир, но не беспокойтесь, Шеатава никуда не денется…

Аудитория оживилась. Кое-кто прилежно записывал, пристроив на коленях специальные дощечки. Титус вновь подавил зевок. Все это он, афарий, знал назубок, ничего нового… А вот о теологии в эпоху династии Сибребиев он бы послушал, да только о первоначальной теме лекции все, включая преподавателя, успели забыть.

– …Представьте себе ноздреватый медолийский сыр. Каждая полость в нем – обитаемый мир, и между собой они никак не связаны. Это разные пространства, однако все они находятся в одной точке Бесконечности. Таким сотворил наш космос Создатель Миров. Попасть из одного пространства в другое можно через междумирье, похожее, по словам очевидцев, на океан неоднородной темно-золотой мглы. С тех пор как были построены магические машины для выхода в междумирье, Панадар наладил торговые связи со многими из Одичалых Миров. Первые машины были примитивные, ненадежные, но последующие поколения магов их усовершенствовали. При выходе в междумирье вас охватывает состояние беспокойства и дискомфорта…

Об этом Титус тоже знал.

Перезвон колокольчиков возвестил об окончании занятий. Роми вместе с толпой студентов и вольных слушателей вышла из аудитории, огляделась – никого из вражеского стана не видно. Она слегка прихрамывала, а на бедре, под одеждой, расцвел внушительных размеров синяк. Двое старшекурсников, Клазиний и Фоймус, подстерегли ее сегодня утром в коридоре; после обмена репликами Фоймус ее толкнул, и она врезалась бедром в угол подоконника. Повезло: поблизости находился один из рабов-соглядатаев, чья прямая обязанность – сообщать кураторам обо всем, что вытворяют студенты, и на что-нибудь худшее эти двое не осмелились.

Толпа неторопливо текла по направлению к лестнице, Роми пока ничего не угрожало. Снаружи, за окнами, блестели крытые глазурованной черепицей крыши казенных зданий, за ними выплывающей из-за горизонта полной луной вздымался серебряный купол храма Создателя – единственного бога, которого почитали в Верхнем Городе, кто не требовал жертвоприношений и не напоминал людям о своем существовании. На большом расстоянии друг от друга высились одинокие башни, увенчанные чашами-ловушками: они защищали город от атаки с воздуха. И вся эта панорама, слегка размытая знойным вечерним маревом, золотилась в косых лучах солнца, манила к себе…

Если б у Роми было много денег, она бы сняла комнату в городе. Или нет, нельзя: студенты обязаны жить в университете. Если б у нее было много денег, она бы наняла убийцу, чтоб избавиться от Клазиния и Фоймуса.

Не все старшекурсники издевались над новичками – этим занималась одна компания, и верховодил в ней Клазиний, теолог с четвертого курса. Чтобы решить проблему, надо устранить зачинщиков. Сделав такой вывод, Роми уперлась в очевидную трудность реализации своего решения. Лучше бы, конечно, устранить их, не убивая… Но она уже успела выяснить, что жаловаться бесполезно.

Влиятельные лица, так или иначе связанные с университетом, сами здесь учились, сами через это прошли и потому защищали здешние неписаные законы от любых нападок. У Роми это вызывало недоумение. Ей растолковали, что студент, не подчиняющийся негласным правилам, потом, в будущем, нипочем не сделает карьеру, ему просто не позволят продвинуться. Ладно, ей этого не надо. Она собиралась, получив образование, вернуться на Идонийский архипелаг, в клан До-Энселе, а не делать карьеру в Верхнем Городе. Убедившись, что она «не своя» и не намерена включаться в общую систему, большинство старшекурсников оставило ее в покое. Большинство, но не Клазиний с его дружками.

Драться Роми не умела. Идонийцы издавна считали, что это занятие для телохранителей и солдат, а не для культурных граждан. И уж тем более юная девушка не должна уподобляться наемному громиле с пудовыми кулаками! Сейчас, вспоминая эти рассуждения, загнанная в угол Роми мысленно награждала своих соотечественников не самыми лестными эпитетами. Мальчиков-идонийцев основам рукопашного боя все же обучали, и если б она освоила хоть это… В приюте один из кузенов показывал ей кое-какие приемы, пока не получил нагоняй от няни (нехорошо учить девочку недевичьему!), но Роми сознавала, что вряд ли сумеет применить все это на практике.

Единственный выход – раздобыть какое-нибудь оружие и убить Клазиния с Фоймусом. Вначале эта мысль пугала Роми, потом она свыклась с ней. Чем сильнее становилось давление, тем хладнокровней она относилась к этой перспективе. Правда, еще вопрос, где взять оружие. На рынках Нижнего Города можно купить все что угодно, однако для этого надо выйти за периметр, спуститься вниз… При одной мысли об этом Роми пробирал озноб.

В последний раз она побывала внизу полтора восьмидневья назад, вместе с Сибрелой и еще тремя однокурсниками. Они нарочно пошли компанией, чтобы не нарваться на неприятности. И не нарвались. Вроде бы… Сибрела после этого ночевала у парня, чей сосед согласился провести ночь где-то в другом месте. Вернувшись утром и заметив, что левая рука у Роми забинтована, она не проявила особого любопытства. Нарыв, объяснила Роми. Укусило какое-то зловредное насекомое, пока гуляли по Нижнему Городу. Три дня спустя она эту же руку обожгла и с тех пор ходила без повязки.

На площадке второго этажа толпа разделилась на два потока: студенты сворачивали в галерею, которая вела в соседний жилой корпус, вольные слушатели спускались на первый этаж. Ускользнуть не удастся: сегодня не выходной, и рабы, дежурящие возле дверей, студентов наружу не выпускают.

В галерее она отступила к окну и оглянулась. Так и есть, парень в клетчатой бежево-серой рясе опять на нее смотрит… Встретив ее взгляд, с рассеянным видом отвернулся.

Вольный слушатель лет двадцати пяти – двадцати семи, с глубоко посаженными глазами, чуть прищуренными и серьезными, он не был красавцем, но производил приятное впечатление. Порой на его лице появлялось отрешенно-доброе выражение, порой – задумчивое и жестковатое. Коротко подстриженные курчавые волосы цвета соломы говорили о его принадлежности к расе рихойцев, коренных обитателей территории, которую занимала непомерно разросшаяся императорская столица.

Роми остро нуждалась в дружеском общении, но не с однокурсниками – они раздражали ее тем, что приняли унизительные требования старших, даже не попытавшись сообща дать отпор. С кем-нибудь со стороны, кто неподвластен здешним традициям. Если она нравится этому парню в рясе, пусть так и скажет… Она быстро оглянулась через плечо, но он уже исчез.

Дойдя вместе с толпой до угла здания, Титус свернул вбок, двигаясь уверенно и неспешно, в согласии с общим ритмом. Один из секретов маскировки афариев: дыши, говори, двигайся как окружающие – и не привлечешь к себе лишнего внимания. Как и все братья-исполнители, Титус хорошо владел этой техникой. Такой трюк не спасет, если за тобой следят, но, когда вокруг незаинтересованные люди, срабатывает безотказно.