его мягкости и деликатности им произносимые. Между бровями у Екаба легла тяжелая складка, как и всегда в минуты крайнего напряжения сил.

Вскоре Петерсу передали требование Ленина: задержать фракцию левых эсеров на съезде в качестве заложников. Он поспешил к Большому театру, оставив за себя Лациса, уверенный, что на Лубянке теперь все в порядке. Но Екаб еще не дошел до театра, как к Лацису ворвался наряд, посланный Александровичем. Мятежники заняли здание ВЧК, арестовали Лациса.

Взяв Большой театр под полный контроль, латышские стрелки приступили к операции. Со сцены объявили, что большевистская фракция хочет провести свое отдельное заседание — это в общем-то никого не удивило, такое тогда бывало часто. Большевики покинули театр и направились на Большую Дмитровку. Тактическая уловка поначалу удалась. Но она раскрылась, как только левые эсеры тоже попытались покинуть театр, а их стали задерживать и возвращать в зал. Им пришлось сдать оружие.

К выходу заторопились и представители дипломатических миссий. Проверив документы, дипломатов выпустили. Долго рассматривали паспорт и корреспондентское удостоверение «сэра Рейза», но выпустили и его.

Левым эсерам объявили, что они задерживаются до особого распоряжения, и (как того требовал Ленин) было еще сказано, что за жизнь Дзержинского и других арестованных товарищей авантюристы ответят своими головами. М. А. Спиридонова — лидер левых эсеров — и группа ее ближайших сообщников остались в театре и были нейтрализованы.

Неожиданно захватившие здание ВЧК мятежники устраивались в нем, выставили охрану. У Петерса под рукой еще были силы и можно было попробовать выбить эсеров оттуда. Но хватит ли бойцов? Не слишком ли много будет жертв?

Петерс пошел на хитрость. Он позвонил секретарю ВЧК Левитану и предложил передать начальнику караула приказ, якобы поступивший от самого Попова: выслать людей в Сокольники для «ареста банды контрреволюционеров». Левитан так и сделал, и часть мятежных солдат выехала в Сокольники. Позиции «поповцев» ослабли. Находившиеся в ВЧК члены коллегии И. К. Ксенофонтов и В. И. Савинов, воспользовавшись измененной ситуацией, вызвали отряд балтийских моряков под командованием А. Я. Полякова и с их помощью обезоружили караул, выставленный левыми эсерами, арестовали около 40 солдат. Контроль над зданием ВЧК полностью перешел в руки тех, кто остался верным Советской власти.

Во двор на Лубянку въехал «паккард», и из него выскочил шофер Сергей Тихомолов. Оказалось, что мятежникам понадобилась машина и они приказали Сергею сесть за руль. Куда-то приехали, остановились, Тихомолову наказали ждать. Но как только заговорщики ушли в дом, Сергей дал газ, резко рванул и скоро уже был на Лубянке. Рассказал, что знал, а главное — сообщил несколько паролей и отзывов, подслушав их, когда ездил с эсерами по городу. Это было кстати!

В ночь на 7 июля Петерс прибыл в ВЧК. В эти часы он принял на свои плечи новое бремя — был назначен временно председателем Всероссийской чрезвычайной комиссии. И не лишними здесь будут высокие слова — взял на себя огромную ответственность за все, на чем держалась в эти дни Советская власть.

Свою позицию к происходящему, отношение к Брестскому миру он выразил так: «Ленин всегда честен с рабочими. Он не вертится, как флюгер на ветру. Ленин, защищая Брестский мир, откликнулся на изменение объективных условий».

За плечами Екаба были уже и чекистский опыт, школа Дзержинского, который, по словам Петерса, «делал много сам, а главное — учил своим примером… как надо работать».

Теперь от каждого революция требовала все без остатка — ум, руки, наконец, если понадобится, жизнь. Ибо решалась судьба страны. Чтобы обезопасить центр ВЧК, Петерс приказал выставить сторожевые посты от Сретенки до Кузнецкого моста, исполнение проверил лично. Подкреплений ждать было неоткуда.

Пришедшему ночью сотруднику «Известий ВЦИК» Петерс сказал:

— Видите сами, сейчас говорят винтовки!

До утра наборщики типографии успели скомпоновать обзор «Город ночью», где, в частности, говорилось: «У входа в ВЧК дежурит большой отряд вооруженных матросов и латышей. В самом помещении… расположилась масса вооруженных защитников, по лицам которых можно судить, что у них напряженное и в то же время бодрое настроение.

В одной из комнат, где помещается кабинет тов. Петерса, царит оживление… принимаются доклады начальников отрядов, трещат телефоны. Ставший во главе комиссии во время задержания тов. Дзержинского молодой и энергичный тов. Петерс совершенно спокойно делает распоряжения по объединению всех мер, направленных для безболезненной ликвидации безумной провокации».

Ликвидировать мятеж Ленин поручил Председателю Высшей военной инспекции Н. И. Подвойскому, командующему Московским военным округом Н. И. Муралову и командиру латышской стрелковой дивизии И. И. Вацетису.

К концу дня пошел дождь. В комнате, где Вацетис изучал карту города, оперативные данные, зажгли свечи, так как электрическая станция не работала. Сведения были не утешительны: под покровом густого вечера левые эсеры захватили Главпочтамт, начали рассылать антисоветские воззвания. Посланные отбить почту две роты успеха не имели, многие перешли к эсерам. Начальник штаба дивизии, подчиненной Вацетису, бывший полковник царского генштаба отказался от должности, покинул штаб.

— Вы революционеры. Вы знаете, за что вы погибаете, — оправдывался он, — а я за что?

Вацетис назначил нового начальника штаба, стал срочно собирать силы, находившиеся в Москве: латышские стрелки, образцовый полк, школа курсантов. Надежных было крайне мало — их давно поглотили фронты. Троцкий, тогда народный комиссар по военным делам, потребовал немедленно отстранить Вацетиса от командования, мотивируя это тем, что тот — кадровый полковник старой армии, воспитанник Академии генерального штаба, хотя после Октября и вставший на сторону Советской власти. Члены ЦК Латвийской социал-демократии, к которым обратился Ленин с запросом о Вацетисе, поручились за надежность бывшего полковника. Троцкий, однако, не успокоился. Настоял (во имя революции!), чтобы к Вацетису приставили четырех комиссаров. Ночью Троцкий несколько раз звонил: не сбежал ли полковник?..

Комиссар латышской дивизии К. А. Петерсон намекнул Вацетису на сверхбдительность известного лица и положил руку на его плечо: держись, мол, дружище.

В два часа ночи 7 июля Подвойский и Вацетис прибыли в Кремль, где было темно и пусто. Огромное помещение освещалось лишь маленькой электрической лампочкой, подвешенной высоко под потолком. Ленин вышел из-за двери и быстрым шагом подошел к Вацетису. Тот доложил: не позже 12 часов дня «мы будем полными победителями в Москве». Ленин крепко пожал ему руку, сказал отрывисто, горячо:

— Спасибо, товарищ. Вы меня очень обрадовали.

Утром 7 июля Москва тонула в густом тумане. Серобелая пелена где затрудняла, а где и облегчала действия преданных Вацетису стрелков и красноармейцев. Ночью все же удалось выбить левых эсеров из Главпочтамта. А с утра взялись очищать от них узкие переулки, снимать мятежные посты на Яузе. Эсеры собрали силы на Чистых Прудах.

Петерс связался с Вацетисом. До этого они близко друг друга не