litbaza книги онлайнРазная литератураЕкаб Петерс - Валентин Августович Штейнберг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 52
Перейти на страницу:
в России, снабжает их деньгами и дает советы. ВЧК получила достоверные данные, что контрреволюция всерьез замышляет арестовать В. И. Ленина, Советское правительство, ликвидировать Советскую власть. Неизвестно было, кто конкретно стоит во главе заговора, кто материально поддерживает заговорщиков. Заметили, что некие подозрительные лица проявляют интерес к латышским стрелкам, собиравшимся вечерами в своем клубе в Питере. Полки латышей охраняли в Петрограде и Москве некоторые ключевые пункты. Это были молчаливые, дисциплинированные, исправно несущие службу красные солдаты. В своей массе они были преданы русской революции, хотя очень надеялись в будущем вернуться на родную землю (по Брестскому договору Латвия была оккупирована Германией).

В ВЧК ломали голову над вопросом: с какой целью и кому именно понадобились штыки стрелков?

Чекисты не сразу разработали удовлетворительную версию. И хотя официальное время работы — с 11 до 22 часов с двухчасовым перерывом на обед — уже закончилось, не расходились. Неукоснительно действовало правило: не уходить, пока не сделаешь дело.

Снова собрались в комнате Дзержинского за столом, покрытым красным сукном. На стене плакат «Каждая минута дорога!». Высокий Дзержинский сидел несколько сутуловато, собранный и готовый тотчас вступить в разговор. Член ВЦИК Кингисепп неслышно постукивал пальцами по толстому сукну. Скрыпник так старательно сворачивал «самокрутку», что, казалось, более важного для него в тот момент ничего не было. Закурил и Дзержинский, тоже «самокрутку» из грубой махорки. Петерс молчал, обменивался взглядами с товарищами, рассматривал бумаги, которые он принес с собой. Все думали об одном, но каждый — по-своему. И потому спорили до хрипоты, выдвигали доводы и контрдоводы — сомнительные отвергали, искали истину. Дзержинский, пройдя тюрьмы и каторги, сохранил бурную натуру, страстно отстаивал свои убеждения, казалось, мог подавить любого в ВЧК своим авторитетом, партийным весом, деловыми качествами, но он никогда не стремился к этому. Упорствующие зачастую могли от него услышать: «Делайте по-своему, но вы ответственны за результаты». И на этот раз версии не выработали.

Вновь собрались у Дзержинского уже за полночь. Предстояло добыть материал, «характеризующий приемы и способы, которыми не гнушаются союзные правительства, все время лживо уверяющие русский народ в дружбе, в уважении к его национальной свободе». Все чаще поглядывали на Петерса, возможно, потому, что его соображения выглядели наиболее реальными. Ему в ту ночь и поручили трудную задачу, тщательно укрытую от чужих глаз и ушей.

В ВЧК не было принято отказываться от заданий, тем более трудных. Не раз слышали такие слова Дзержинского:

— Разве трудное задание не должно выполняться? Если трудные дела мы откладывали бы и не выполняли, то не было бы революции и буржуазия продолжала бы властвовать над рабочим классом. А если трудное поручение передать другому, то от этого трудность не уменьшится.

Петерс вернулся в свою комнату. Было ясно: необычная по трудности задача требовала и необычных методов действия. Но каких? Складка вновь легла на переносицу.

Петерс обвел комнату невеселым взглядом, словно вообще ее не видел ранее. Все было аскетически просто: несколько венских стульев, черный телефон (никогда не знаешь, какие вести он тебе принесет). Простой стол, на нем чистые листы бумаги, вскрытые пакеты, на некоторых крупные надписи: «Весьма срочно», «По военным обстоятельствам»… Неизменный жестяной чайник и металлическая солдатская кружка. Единственная в комнате роскошь — кожаный диван со сложенным на нем солдатским одеялом, здесь Петерс обычно и спал, чаще всего урывками.

Петерс физически ощутил, что революция не простит недостатка воли, невнимательности, промахов, медлительности, когда Советская Республика под ударами армии белых генералов и иностранных врагов напрягалась из последних сил в сражениях. А ее еще душили и тайными заговорами. Нужно было всего себя вложить в дело защиты революции. Он, чекисты к этому были готовы! Справедливо сказала потом Луиза Брайант: «Если бы Дзержинского и Петерса завтра уволили с работы, то они не имели бы ничего, с чем можно начинать новую карьеру, кроме одетой на них одежды да подорванного здоровья».

Трудные задачи начинают решаться с того, что за них берутся. Петерсу импонировал призыв «Думай, решай и исполняй!». Он вызвал к себе начальников отделов и ближайших помощников. Те сразу же оставили свои комнаты и заспешили мимо тускло освещенных стен, обклеенных приказами, воззваниями и эмблемами рабочей Республики.

Комната Петерса наполнилась молодыми людьми в галифе и сапогах с начищенными голенищами. Петерс так и не полюбил эти галифе — от них, как полагал, отдавало чем-то напускным, лишь внешне бравым. Он предпочитал сдержанность в одежде, но считал, что люди должны быть всегда подтянутыми и опрятными. Однако чекистская молодежь была не прочь выглядеть молодцевато (как сама это понимала) и роптала, если начальники критиковали ее за это.

Петерс сказал собравшимся, что ВЧК имеет кое-какие данные о заговоре (а именно таковой и можно предполагать). Заговор серьезный, с участием иностранных держав. Но многое не ясно, поэтому нужны свидетельства. Какие? Где их искать? Этого он и сам не знает. Сказал только, что, если в озеро бросают огромный камень, волны от него доходят до берега. Враги действуют активно, значит, имеются секретные приказы, тайная переписка, шифры и коды, главное — люди, хранящие и передающие все это. Их и надо искать. Петерс настойчиво рекомендовал: работать изо всех сил, день и ночь. Подчиненные, кто явно, кто про себя, улыбнулись: ведь и до сих пор был такой распорядок, что никто не мог как следует выспаться. Однако сразу поняли — придется работать еще напряженнее и спать еще меньше.

Петерс добавил, что тяжесть предстоящего боя с заговором, умело готовящимся и беспощадным, предназначена в основном им. Посоветовал привлекать к делу милиционеров, честных рабочих й крестьян. А сознание тревожит мысль: Ильича беспокоит положение в Нижнем Новгороде. Не на Волге ли центр заговора? Может быть, стрелки — лишь отвлекающий маневр контрреволюционеров?

Тогда же командир латыш Шмидхен со своим товарищем Спрогисом приехали в Москву. Они нашли Эдуарда Берзиня, который служил командиром дивизиона латышских стрелков Кремлевского гарнизона, и друзья вечер провели вместе. Выбрав после этого день, Шмидхен и Спрогис пришли на Арбат, дом 19 по Хлебному переулку. Хозяин квартиры — английский дипломат Роберт Брюс Локкарт как раз заканчивал обед. Локкарт не был снобом — он отложил салфетку, вышел к гостям и, пока те говорили, разглядывал их с интересом и одновременно с презрительным сознанием своего превосходства. В первый момент дипломат заподозрил в них провокаторов. Подозрения — они у консула были всегда от профессионально выработанной осторожности — прошли, как только консул уловил в их голосах нотки грустной искренности и Шмидхен вручил ему письмо от Френсиса Кроми — военно-морского атташе, располагавшегося

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 52
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?