Чем-то изображение показалось принцу знакомым, не физиономией, нет чем-то настолько неясным, что его высочество почти мгновенно отбросил попытки вспомнить. Принц повертел книжицу, внимательно изучая жертву, и вздрогнул от неожиданности, когда ему показалось, что лицо мужика расплылось дымным маревом. Но нет, рожа блондина снова обрела четкость. А визуальные галлюцинации бог списал на крепость заклятий, подавляющих силу портрета. Спрятав вещицу под плащ, Энтиор отвесил Магистру поклон, настолько глубокий, насколько позволяла принцу лоулендская гордость, и получил короткий ответ Старика:

– Ступай, адепт Ловчий, и да пребудет Тьма с тобой! – покровительственно велел Верховный Маршал.

Повторного разрешения или подробного рассказа о жертве с детальным изложением его привычек и биографии, а так же причин по которым, собственно следовало начать охоту, Энтиор дожидаться не стал. Глава Братства никогда не отличался многословностью и уж тем более никогда не объяснял мотивов своих действий. Принц приложил руку к личному медальону и исчез из приемной Верховного Маршала. Тот остался сидеть по-прежнему неподвижно, следя за пляской языков пламени, лижущих дрова в камине. Возложив длани на подлокотники, старик задумчиво констатировал, поделившись своими мыслями с самым достойным собеседником, то есть сам с собой:

– Юнец весьма заносчив. Но Тьма любит гордых, и лишь ему по силам оказалось взять след врага. Пусть Ловчий покажет себя. Если проиграет, призову других. Наш собрат в изначальном мраке должен быть отомщен.

Вздохнув, маршал наклонился, протянул пальцы прямо в жаркое чрево огня, погрел руку в открытом пламени и довольно защелкал суставами, восстановившими после столь радикальной процедуры гибкость.

Энтиор, довольный представившейся возможностью поразвлечься, перенесся в замок Гранд и засобирался в дорогу. Велел седлать Мрака – резвого и выносливого коня, облачился в одежду из мягкой, превосходно выделанной, но обработанной специальным составом и потому непробиваемой ни стрелой, ни клинком кожи, такой же плащ со стоячим воротом, высокие сапоги с острыми шпорами и подбитыми черным серебром каблуками. В довершение туалета пристегнул меч, выбрал кинжал, стилет, пару метательных ножей и арбалет. Более ничего принцу для любимого занятия – охоты на самую хитроумную, а оттого особенно желанную – разумную дичь – не требовалось. Бог рассчитывал, что задание Верховного Маршала не займет много времени, и он вполне успеет прибыть домой к ужину, если же нет, всегда оставалась возможность вкусить кого-нибудь подходящего в дороге. Энтиор оставил балахон в тайной комнате, но сохранил медальон, убрав его под одежду.

Пристегнув к седлу несессер с различными принадлежностями из особого сплава стали с серебром и кауримом (принадлежности сии без сомнения вызвали бы истинный восторг у знатока и панический ужас у жертвы), принц вскочил на коня и пришпорил его. Мрак заржал и вихрем сорвался с места, унося своего хозяина на избранную дорогу, туда, куда звало Энтиора чутье вампира и Бога Охоты, тот сверхъестественный дар, что позволял принцу искать и находить дичь, как бы и где бы она не пыталась скрыться. Ни заклятья, ни расстояния не были преградой для безжалостного бога. Жертва могла улизнуть от погони лишь одним единственным способом – покончить с собой самостоятельно, не дожидаясь совершенных мучений, которым ее готовился подвергнуть Бог Боли. Впрочем, для этого дичи следовало бы знать, что на нее идет охота, а Энтиор не собирался играть в благородство и тактично высылать уведомление о визите.

Принц-вампир мчался по мирам, в сумраке вечера и через ночную мглу. Именно это время суток было им наиболее предпочитаемо, именно оно будило в нем жажду крови и охотничий инстинкт, так необходимые для погони. Энтиор почти бесшумно несся во тьме, словно ветер ночи, то по едва видной лесной тропе, то по проселочной дороге, то по центральной улице спящего города, то просто по бездорожью. Очень редко он останавливался и доставал книжицу, врученную адепту Верховным Маршалом. Бог проверял, верно ли он избрал путь, что соединил биение его сердца с ощущением присутствия жертвы где-то там в невообразимой дали. И с каждой такой проверкой Энтиор чувствовал, что приближается к цели. Он все еще не мог понять, к какой расе принадлежал и какими способностями обладал белобрысый весельчак, не угодивший самому Старику, но одно принц знал точно, вскоре он настигнет жертву.

Бог Боли ехал сквозь ночь и мало кто рискнул бы встать на пути такого Охотника. Если только по великой дурости или случайно. Но мало ли на свете идиотов? И богам ли не знать, как причудливо тасуется колода Случая.

В сумеречном лесу, освещаемом лишь светом громадной голубой луны и далекими зелеными огоньками звезд, справа от Энтиора вслед за далеким уханьем совы, писком испуганных грызунов и сонным птичьим щебетом, раздался близкий вполне человеческий крик ужаса, потом послышался громкий треск ломающихся веток и нечленораздельные грубые проклятья.

– Пожалуйста, добрый рыцарь, во имя Света Сиалэн, помогите! – на тропинку, сильно прихрамывая, выскочила девушка с серебряной копной растрепанных волос, одетая лишь в тонкую легкую, словно паутинка, тунику.

Разгоряченный Мрак взвился на дыбы и забил в воздухе копытами. Не выдержав таких акробатических упражнений, подпруга седла неожиданно лопнула и, чтобы не оказаться под копытами гигантского жеребца Энтиор вынужденно слетел со спины коня. А девица, прежде чем трагично заламывать руки, предусмотрительно спряталась за спину всадника и круп его лошади.

Разозленный необходимостью вспоминать заклятье починки и мысленно уже отсчитывающий количество плетей нерадивым конюхам Энтиор сдавленно хмыкнул. Возмущение перемешалось в мужчине с изумлением вопиющим нахальством девки – его, бога-вампира, призывают помочь именем богини длинноухих. Впрочем, девица могла просто не узнать в ночном всаднике исконного врага своей расы. Клыки Энтиор непоказывал, длинные волосы скрывали острые кончики ушей, а бирюзовые глаза отливали красным только тогда, когда того желал сам принц, бледность же кожи и тонкость черт еще ничего не доказывали.

Хромая эльфийка, а что незнакомка принадлежала именно к Дивному Народу, явственно указывал и цвет ее волос, и разрез громадных зеленых глаз, и хрупкость фигуры, прекрасно обрисованной туникой, умоляюще уставилась на молчаливого незнакомца в темном плаще и повторила свою просьбу, указывая куда-то в глубины леса. Оттуда продолжал доноситься явственный треск, каковой обычно производит ломящийся сквозь заросли человек или стадо кабанов-лунатиков. Но поскольку была слышна грязная ругань, а не хрюканье, и разило от приближающихся существ давно немытым телом и прокисшим вином, а не щетиной и навозом, бог решил, что идут люди. Вернее, то отребье, что почти утратило право именоваться людьми. Таковых чистоплотный и брезгливый Энтиор ненавидел куда больше эльфов, к каковым испытывал обыкновенную расовую неприязнь. Поняв, что без устранения досужих тварей даже упряжи в лесу починить не удастся, принц процедил проклятье.

Надбавив мысленно конюхам и шорникам по десять плетей, Энтиор немного выждал, молча хлопнул Мрака по крупу, после чего конь замер как статуя, достал два ножа и, почти не глядя, ночное зрение и острый слух указали мишени безупречно, метнул оружие куда-то в кусты у тропинки. Раздалось два сдавленных всхлипа. Треск в той стороне на несколько мгновений усилился и стих, завершившись звуками падений. Вампир чуть качнул головой, повел руками, призывая свои клинки обратно. Словно послушные псы ножи вернулись к владельцу. Эльфийка беззвучно плакала от облегчения за спиной вампира. Сжимая клинки в ладонях, бог подошел к зарослям ближе и дождался появления третьего и последнего преследователя. Взмахнул ножами крест-накрест и с легким удовлетворением полюбовался, как взлетела отделенная от тела голова и упала в кусты, а безголовое тело, исторгнув мощный фонтан гнилой крови, – блестящее темно-голубое серебро на сером фоне ночной листвы, – нелепо размахивая руками и дрыгая ногами, упало на краю тропы. Обтерев клинки о сравнительно чистый участок плаща трупа, Энтиора шепнул все-таки пришедшее на ум заклятье, соединившее лопнувший ремень, и вскочил в седло. Мрак, чующий кровь, лишь раздувал ноздри. Юную эльфийку, оказавшуюся очевидицей кровавой расправы с преследователями, совсем не романтично затошнило. Прикрыв рот ладошкой, она прыснула в кусты по соседству и рассталась с ужином. После очистительной процедуры, девушка все-таки нашла в себе силы вернуться к спасителю.