И все же Константин заметно повзрослел, возмужал. Это замечают не только самые близкие люди, но и старые знакомые, которые встречают его на многочисленных светских раутах. Ощущает это и сам великий князь. У него теперь появляется потребность обустроить собственное жилье, иметь возможность иногда побыть в одиночестве, заняться в тишине творчеством. И хотя пока еще спальню он делит с братом Митей, собственный кабинет устраивает «в зале на углу Миллионной и переулка».

В марте следующего, 1878 года у Константина происходит знаменательная встреча с великим русским писателем Федором Михайловичем Достоевским, знакомство с которым во многом определит его дальнейшую судьбу. Впервые они увиделись 21 марта, на обеде у великого князя Сергея Александровича, с которым Константин дружил с раннего детства. В этот день в его дневнике появляется запись:

Я обедал у Сергея. У него были К. Н. Бестужев-Рюмин и Ф. М. Достоевский. Я очень интересовался последним и читал его произведения. Это худенький, болезненный на вид человек, с длинною редкой бородой и чрезвычайно грустным и задумчивым выражением бледного лица. Говорит он очень хорошо, как пишет.

Этой встрече предшествует знакомство Константина с романом «Бесы», который ему порекомендовал прочитать кузен. Недаром Константин пишет 3 марта Сергею: «Я читаю „Бесы“ Достоевского, очень интересно; вообще ты преданный кузен и славные книги прислал». К слову сказать, роман этот давно уже не был литературной новинкой: впервые его начали печатать еще в 1871 году в журнале «Русский вестник», а через год он был издан отдельной книгой. Но оба брата в ту пору были еще слишком юными, чтобы понять философскую глубину этого произведения. Скорее всего, Сергей познакомился с романом только в 1878 году, чуть раньше Константина, по рекомендации К. П. Победоносцева, который преподавал великому князю право.

9 марта в дневнике появляется еще одна запись, имеющая непосредственное отношение к Достоевскому:

Достал я «Идиота» Достоевского. Когда читаешь его сочинения, кажется, будто с ума сходишь. Я это еще и на «Светлане» испытал, читая «Преступление и наказание». Хорошо!

С тех пор интерес к творчеству писателя у Константина все возрастал. Личная же встреча с ним о многом заставила задуматься, перевернула сознание, дала толчок собственному творчеству.

…Летом Константин вместе с братом Дмитрием и двумя кузенами – Сергеем и Павлом – совершает в сопровождении свиты путешествие на пароходе по рекам и озерам северной России. Они посещают древние города Псков, Новгород, Волхов, остров Валаам… В течение двух недель юные великие князья любуются Ладожским и Онежским озерами, наблюдают за Мариинской системой, рекой Вытегрой[2]. В дневнике Константина появляется запись: «…В деревнях народ встречал нас с восторгом, кидали в нас цветами, дарили ягоды, яйца, масло».

Конечно, прежде всего юные великие князья общались с губернаторами и богатыми купцами, которые устраивали для них пышные празднества, обходя молчанием трудности, с которыми ежедневно сталкивались простые люди. Но были и иные встречи – с жителями провинциальных городов. Пусть краткие, мимолетные, но они невольно оставляли в душе глубокий след: радость на лицах людей была искренней, они приветствовали высоких гостей радостными криками «Ура!», кланялись им в пояс, старались каждому поцеловать руку.

В душе рождалось ответное теплое чувство. Константин с волнением осознавал, что в нем зарождается любовь к русскому народу, родной природе, старинным русским городам с их удивительной историей и самобытной, ни с чем не сравнимой архитектурой. Особое впечатление на него, как и на братьев, произвел древний Новгород и его главная святыня – Софийский собор:

По мере приближения к собору, увидев многочисленные купола за кремлевской стеной и узнав, что это главы Св. Софии, я почувствовал не то что умиление, а какое-то особенное благоговение перед этой святынью великого древнего народа, который чтил ее более, чем какой-либо народ или государство когда-либо почитали свою родную святыню. Ни у одного народа, ни у единого государства не было воинским кликом воззвание к своему храму и народу, как у новгородцев: «За Новгород и Святую Софию».

…А по возвращении домой, в Санкт-Петербург, Константина ожидал памятный подарок – от самого императора. Александр II не забыл о воинской доблести племянника и вручил ему фрак со своим вензелем, сказав при этом: «Вот тебе в память дней, когда ты был при мне под Плевной».

Кроме того, августейший дядя назначил Константина своим флигель-адъютантом. В этот же день, 9 августа, в дневнике великого князя появляется восторженная запись:

Я – флигель-адъютант, сегодня государь пожаловал меня этим званием. Чего мне больше, за двадцать лет я получил все, чего может добиваться самый честолюбивый человек, даже Георгиевский крест есть у меня. Не знаю, как отблагодарить Господа Бога. Я прошу у него только помощи и поддержки на честную и достойную жизнь.

А 26 ноября 1878 года молодой человек давал воинскую присягу на торжественном обеде в Зимнем дворце. Это была традиция, отмечавшая совершеннолетие каждого из великих князей. Теперь же настала очередь Константина. Взявшись за древко знамени гвардейского экипажа левой рукой, а правую подняв вверх, он громко прочел воинскую присягу, поцеловал Евангелие и подошел к императору для благословения. В тот же день был обнародован манифест Александра II, который начинался словами:

В 10-й день августа сего года любезнейший племянник наш, великий князь Константин Константинович, достиг возраста, определенного государственными законами для совершеннолетия членов нашего Императорского дома…

В этот день для великого князя навсегда закрылась дверь в волшебный мир детства. Впереди – взрослая жизнь. Какая же судьба ему уготована?

Великого князя Константина переполняет любовь к искусству. И в этом нет ничего удивительного: он повидал уже множество стран, познакомился с их многовековой культурой. Но главная его страсть – все же музыка. В год совершеннолетия он сочиняет несколько романсов на слова поэта Алексея Константиновича Толстого, которые тут же находят признание во многих столичных салонах. В это же время его рука уверенно выводит на бумаге ноты православного песнопения «Херувимская».

Первые опыты приносят удовлетворение. Но Константин чувствует, что может создать нечто более значительное. Только вот что? Понять он этого пока не может. Поэзия словно дремлет где-то на самом донышке души, к осознанию того, что истинное его призвание – сочинение поэтических произведений, молодой человек пока не пришел. Он лишь жадно набрасывается на книги, понимая, что без них жизнь его тускнеет, теряет смысл. Круг чтения его разнообразен, хоть и несколько беспорядочен. На его письменном столе лежат произведения современных зарубежных авторов, а рядом с ними – «Диалоги» Платона. Находится время и для знакомства с эпистолярным наследием А. С. Пушкина и Екатерины II. Ему так хочется все постичь, все узнать!