да в последний момент сделала вид, будто поправляет рюшки декольте. Тася не разбиралась в мето́де. Она смотрела на упыря предельно внимательно, будто от этого зависела её жизнь. На самом деле — подружки.

Через секунду, стало быть, брошенка выросла рядом с голубками. Самое время оскорбиться неверностью поклонника и бессовестностью подруги. Если эти чувства, по-детски капризные, рождённые дефолтным человеческим эгоизмом, и горели, так каплей на фитиле свечи. Остальные девяносто девять процентов души полыхали тревогой, отсвечивая на периферии зрения Остапа. Марина, разумеется, не видела аур, но близость соперницы заставила отвлечься. С высоты модных платформ снизошла до презрительного взора. Тася моментально идентифицировала его природу. Стоило ожидать его однажды на себе. Стоило только встать на пути к её женскому счастью. Но дурнушка и не претендовала на сомнительное благо. Не претендует по сей день, пусть и с упырём на хвосте. Да есть ли кто более одинокий, чем она теперь?!

Маринка полоснула по сердцу ножом одним своим: «Гуляй». Как ни в чём не бывало, демонстративно переключила всё внимание на собеседника. Полился голосок, томный, нежный:

— Так скажи своё мужское мнение. Нравятся духи́?

Довольный, как удав, Остап тихонечко засмеялся. Не размениваясь на показное равнодушие к её драгоценной персоне, Тася едва ли не в рот ему заглянула. Человеческие зубы. Ровные и белые.

— Какая марка? — сотряс воздух советчик.

— Не выговорю.

— Не чувствую. Можно мне..?

Вместо окончания реплики парень осторожно подался вперёд, намекая сделать то же самое. Красавица послушно потянулась навстречу. Кино про любовь, где оба — лишь актёры, готовилось перерасти в фильм ужасов. Потому что Остап метил в шею и раззявил рот слишком широко для поцелуя. Потому что, очевидно, ему плевать на кучу свидетелей вокруг.

Не соображая, что творит, бледная, как лёд, Тася влезла в кадр буквально в последний момент. Ловко втиснулась между двумя бочком, закрывая подругу собой. Зажмурилась в ожидании боли — либо укуса спереди, либо вырывания клока волос сзади. Кровопийца со своей отличной реакцией, накреняясь, не замедлился. Всё, что в итоге почувствовала храбрая дура — лёгкий чмок в горло. Первый в жизни настоящий поцелуй. Пухлая рука, инстинктивно выставленная вперёд, прижалась к горячей рельефной груди, как и всё тело. Потому что Остап по-хозяйски сгрёб благоверную свою в охапку. Подразнил Марину её же:

— Гуляй.

Тася едва не взвыла. Не столько от страха, сколько от внутреннего протеста и апогея ощущения собственной мерзости. Неуместности ни в качестве приза, ни в роли жертвы, ни тем паче разлучницы. Многочисленная публика студентов по сценарию должна сейчас разразиться смехом. Не по Марине — по дурнушке. Правда, в какофонии бесед очередная случайная потерялась.

Не решаясь отпускать упыря, что сам держал её, Тася так же чётко, как свежий запах бани, исходящий от одежды парня, почувствовала близость удара подруги. Но та ушагала прочь. Остап, тот ещё шутник, провожая роковую соблазнительницу взглядом, подмигнул ей вслед. В этот самый момент красотка оступилась на каблуках, со стоном растянулась на линолеуме. Звук удара лба об пол вышел полым, как стук пластика. Кудряшки рассыпались лучами. Вот это уже привлекло многих.

Тася сорвалась на помощь, пусть помощь в следующую секунду понадобилась ей. Упырь удержал за плечи. В незамысловатом «танце» повёл по дуге и припечатал к стене. Ошеломлённая, пойманная в ловушку, девушка выбрала своим последним словом одно тихое:

— Бл*ть.

Изуродованная шрамами ладонь разжалась, отпустила ворот толстовки. Поддавшись физической близости, по траектории вниз рука погладила миллиметры воздуха, отделяющие её от пышного тела. Остап глумился с придыханием:

— Знал бы, какая ты ревнивица — давно бы провернул нечто подобное.

Осмелев от беспомощности, Тася гневно проговорила, чтоб никто больше не слышал:

— Не ешь моих друзей.

— Давай съем твоих врагов. — Закусил губу, отчего стал походить на милого, озорного мальчишку. — Ну же, только покажи! Моя, я переживаю.

Тася наблюдала, как мимо них проходят люди, судьбы. Наблюдала и в который раз плакалась про себя. «Моя». Как это возможно? Как могут сосуществовать вампиры с металлургическими комбинатами и KFC4? Почему именно с ней, с Тасей? Почему всё на свете — с ней?! А это… это какой-то анекдот. Насмешка над её измученной душой. Экзамен на стойкость.

Тяжко, словно в последний раз, выдохнула, прикрыла лицо ледяными руками. Остап не отодвинулся ни на сантиметр. Плевал он на людей с их приличиями, на дискомфорт Таси плевал. Замер, подобно псу-ищейке возле чемодана, от которого несёт не то укропом, не то марихуаной. Купался в переливах цветов биополя. Так близко. Пока они гладкой рябью ласкали кожу, упырь подгадывал удачный момент, чтоб следующий его поцелуй утешил, а не испугал. Потому что, чувствовал, едва мог сдержаться от сумасбродных романтических порывов. Пока она здесь, наконец, в его руках.

Тася вздрогнула от звонка на пару. Взгляд её стал задумчивым и тяжёлым, как у тех же профессоров. Её очень смутил жар. Жар объятий, бережного касания шеи губами. Новенький выглядел, как человек; дышал, источал тепло, как человек; вёл себя, как придурок. Это сбивало с толку. Будто Тася вообще брала что-то в толк.

Мимо шоркали студенты, недовольные, косились на мешающуюся в узком коридоре парочку. Хороша — красавчик-спортсмен и лохушка-девственница. Разве что на место героини ромфанта Тася не проходила по фейсконтролю. От происходящего кипели мозги. Остап, что называется, «машина», действительно может здорово выручить её. Поправить финансовое положение, обеспечить безопасность, столь желанную в последнее время. Всем своим видом он демонстрирует расположение. Происходящее похоже на рекламу беспроигрышного казино. На ту, которую не отключить, не жамкнуть курсором по микроскопическому крестику в углу экрана. А что бескорыстный потребует взамен за те пятнадцать тысяч и её внимание? Кровь? Честь? В нужный момент взять вину на себя? Моментально просёк фишку шантажа. Может угрожать друзьями, может телефоном. Не зря же украл, хоть и, джентльмен, вернул. Наверняка уже всё прочитал, скопировал компромат себе. Тогда кто кому, в итоге, хозяин? По очереди?

Приложив пальцы к губам, Тася так же негромко произнесла:

— Погуляем? После пар.

Будь у Остапа аура, она бы сейчас поменяла цвет так резко, будто художник вмиг ослеп. Пусто хлопнул ресницами, уверенный, что ослышался.

— Ты ж из Новосиба? Город покажу. — Ощерилась улыбкой невротика. Ей стало весело. Страшно. — Пообещай не трогать Марину и остальных.

Остап, медленно выползающий из оцепенения, удивил.

— Вот те крест, — и наложил на себя крестное знамение.

Уголки губ Таси упали. Знать, христианские методы против вурдалаков негодны. Врали писатели и сценаристы. Зря только на Пасху куличи ела и яйцами билась. Но это очень плохо! На киношный