В гостях у Кукушкина в этот день были господин Федотов, да другой сосед, толстяк Василий Иванович. Сидя после обеда в затемненной прохладной комнате, они обсуждали особенности натаски борзых. Шевелиться господам в такую жару не хотелось. Они уж нагулялись у псарни, налюбовались на салюки Графа. Молодые щенки борзых баловались на псовище, катались по траве. Граф выделялся статью, он все время стремился проявить свое превосходство над другими щенками и наступал лапами на их спины.

Молодым людям не сиделось, скучно было такой день проводить рядом со стариками, Сергей Иванович и предложил:

— Господа, такой день славный! Не прокатиться ли нам верхом?

— Ну уж нет, сударь, увольте, в самую жару, да после обеда, да верхом! Это вы вот с Варенькой молодые, вам и жара нипочем, езжайте. А мы тут по-стариковски посидим, подремлем. — Семен Семенович решил, что пора чуть-чуть подстегнуть отношения — пусть вдвоем покатаются. Он был уверен, что Варька и с лошади слезть не рискнет: запомнила, как он ее отстегал кнутом.

Кукушкин и не представлял, как сильно ошибается. Сам он никогда так не влюблялся и не знал, каким непреодолимым бывает это чувство. Никакие угрозы сейчас не остановили бы Варю. Это формально она была его собственностью, но на деле всей душой принадлежала графу. Что там порка! Да если бы граф приказал ей взойти на костер, она пошла не задумываясь и с радостью, и сгорела б собственность Семена Семеновича синем пламенем. Природная стеснительность и сдержанность только и останавливали ее, но их легко мог преодолеть Сергей Иванович, захоти он этого. Обними он ее хоть раз, и она не смогла бы сказать ему «нет», растаяла в его руках. Варя вся сейчас была — одна только любовь. Ею она и жила. Прекрати граф приезжать, и она бы заболела. Забывала она обо всем, когда видела Воронцова: и о порке, и о самом Семене Семеновиче тоже.

Сергей Иванович вопросительно взглянул на Вареньку, она тут же радостно кивнула ему и помчалась распорядиться о лошади. Пока граф задержался в гостиной, прощаясь с хозяином и его гостями, Варенька успела сбегать на конюшню, велела седлать ее лошадку и уж выезжала к нему с заднего двора. Они поскакали к лесу. Солнце и в самом деле палило нещадно. Поднявшись на холмик, всадники остановились. Было жарко и душно. Над землей плыло марево. Неумолчно звенели кузнечики. А перед ними открывался такой простор, такая красота! Зеленый ковер травы в рамке березовых лесочков. Серебреные мазки ковыля среди темной зелени травы. Его нежные длинные пряди ни на секунду не переставали колыхаться, ловя еле уловимый ветерок. Вдоль проселочной дороги пестрели полевые цветы.

— Сегодня к ночи гроза будет.

— Откуда вы знаете? В небе нет ни облачка.

— Конюх у меня, старик, предсказывает погоду, у него свои какие-то приметы есть. Да я вам рассказывал о нем. Вот и сегодня объявил грозу.

— Сергей Иванович, неужели господь только для человека создал всю эту красоту?

— Да и не каждый человек, Варенька, замечает ее. Иной пройдет и не увидит ничего, подумает только, что косить пора, а уж чтобы наклониться к травинке, посмотреть, как на ней покачивается букашка, так, небось, за всю свою жизнь ни разу и не наклонился, разве только когда совсем мальцом был.

— А я думаю, что все это не только для нас, птицы и звери тоже любуются на эту красоту.

— Да что же наши лошади сейчас не любуются, а траву вон щипать начали?

— Так и вы давеча любовались клубникой за обедом да всю и съели! У зверей жизнь трудная, не могут они, как мы, долго разглядывать окрестности. Может, зайчик и полюбовался бы, да лисы боится.

Граф засмотрелся на Вареньку, так она была сейчас хороша: щечки раскраснелись, пот выступил на лбу и волосы разлохматились. Ему все было мило в ней. Никого до нее он так не любил. Так она была желанна, что иной раз у него аж в паху ломило.

— Варенька, я люблю вас.

Варенька никак не ожидала сейчас признания в любви, она подумала, может, это он так сказал, просто оттого что им сейчас было хорошо и вокруг все такое красивое? Она растерянно смотрела на него.

— Если вы согласны стать моей женой, так я нынче же буду просить вашей руки, вечером, когда гости Семена Семеновича разъедутся. Что же вы молчите?

— Я согласна, — у Вареньки от смущения слезы выступили на глазах.

Графу хотелось обнять ее и целовать, целовать. Но он боялся испугать ее своей страстью, она, небось, и не целовалась ни разу, разве только в щечку нечаянно кто чмокнул, угадал он.

— Я провожу вас, — граф боялся, что не сдержит больше своих чувств. Проводив Вареньку до имения Кукушкиина, он поскакал во весь опор. Домой он сейчас не мог ехать. «Боже, прости меня! И я еще роптал, считал себя обиженным! Да, видно, надо было пережить раннюю смерть родителей и мою неудачную женитьбу, и смерть Полины, чтобы заслужить Вареньку. Господи, как ты милостив ко мне! Этот дар перевешивает все несчастья в моей жизни. Как же мне жить, чтобы быть достойным этой милости, что мне сделать?» Так он думал и скакал по проселочной дороге. Воронцов был полностью убежден, что поступает правильно: именно такая жена ему и нужна. Приданое его не интересовало. Он твердо решился просить ее руки.

— Варенька, я сегодня же буду говорить с вашим дядюшкой.

Вернувшись домой, объявил своему бурмистру:

— Пожалуй, женюсь.

— Это дело, давно пора. Славная девушка, племянница господина Кукушкина, — тот сразу понял, о ком речь. Слуги-то их давно поженили…

Варенька после расставания с графом тоже места себе не находила. Она поднялась к себе и металась по комнате, не могла ни сидеть, ни лежать. Ее переполняло счастье. И мысли у них были сходны. Сергей Иванович самый лучший человек в мире, считала она. Он и красив, и умен, и ласков, и весел, и добр не только к ней, но и к слугам — она не раз слышала, как он разговаривает с ними, спокойно давая указания. К тому же, богат. Она так же, как граф, думала, что господь милостив к ней, что, верно, не зря ей были посланы испытания — разлука с Нестеровыми, их предательство. Сейчас она им все простила. Если бы не они, она не встретила бы графа. Как правильно сделал Илья Михайлович, что отправил ее с Кукушкиным. Чем заслужила она такое счастье, такую любовь? Разве она, крестьянка, достойна графа? Дуся заглянула к ней в комнату.

— А что это ты, Варюша, одна, не выходишь из комнаты? Да ты прямо светишься, что случилось?

— Сергей Иванович нынче будет просить моей руки, — Варя аж подпрыгивала, сообщая эту новость Дусе.

— Ах ты, господи, да неужто! Вот радость, дождались… Давно я тебе говорила, а ты все слушать меня не хотела.

Варенька подбежала к ней и обняла, и расцеловала.

— Ах, Дусенька, как я счастлива! Только ты заранее никому не говори. И ужин принеси мне сюда, а то если я выйду, все сразу догадаются, да я и есть там не смогу.

Варенька пританцовывала, кружилась по своей комнатке. Вся лучилась от радости! Дуся принесла ей поесть, сказав, что у Вари болит голова. После ужина Семен Семенович вышел провожать гостей. Варя смотрела, как они прощались, как подали им коляску. Она все ждала у окна и наконец услышала голос Сергея Ивановича. Дальше оставаться в своей комнате она не могла, выскользнула через заднее крыльцо и через дыру в заборе побежала к березовой роще. Дуся лишь глянула ей вслед. Вот шальная, побежала, а как же благословение?