Семен Семенович даже внимания не обратил на то, что Воронцов нашел Варю, он и не сомневался в этом. Куда она денется? Чай, не породистый пес, кому она нужна, и что Сергей Иванович тогда так разволновался…

Щербатого привязали сзади, вместо багажа. Жорж неловко лежал, притороченный к коляске, и думал, почему же ему все время виделось, что вот сейчас он точно убьет Варю? Что же это за предчувствие, если оно не сбывается? Все в этой жизни обман. Жаль, что Вера убита, убил бы ее еще раз.

Граф распрощался с Семеном Семеновичем, с Графом-салюки и сел рядом с Варей. Он обнимал ее здоровой рукой и успокаивал.

— Перестань, перестань, все теперь позади. Тебе, верно, нельзя так пугаться: ребенок будет трусливым. — Целовал ее в бледную щечку, она только переводила дух, словно долго бежала.

— Теперь отправим его в полицию, небось на каторгу пошлют. Сильно болит порез? Не повредил ли что внутри? Ах, ты моя маленькая. Скоро узнаем, почему он к тебе привязался, в полиции его быстро разговорят. Три раза нападал, а я-то думал, ухажер какой-нибудь неумный или просто пьяница напугал тебя в первый раз, а потом — грабитель. А он точно за тобой охотился. Бедная моя девочка, — потом подумал и добавил: — А ведь хорошо, что я продал Терсинский лес. Был бы он мой — Кукушкин не пошел бы туда с собакой.

Дворня еще издали заметила Варю в коляске. Все столпились на крыльце (знали ведь о поисках графа, а потом, когда он нашел ее, знали, куда ездит последние полгода, и гадали, что случилось после Пасхи, отчего Сергей Иванович перестал ездить и снова стал мрачен).

— Встречайте вашу хозяйку, — объявил граф.

Он был бледен, весь испачкан кровью, рука его перетянута тряпицей. Бабы крестились и перешептывались. Сергей Иванович отдал распоряжения бурмистру:

— Этого разбойника вези в полицию. Скажи, что напал на нас. Пусть потом пришлют человека, я ему все расскажу. Не забудь доктора найти, привези быстрее, этот гад ранил и меня, и Варю.

Все засуетились, зашумели. Щербатого сняли с коляски и перевели в телегу, и тут же бурмистр и еще пара мужиков тронулись в обратный путь. Кто-то помог графу сойти, бабы ахали над его рукой — кровь пропитала повязку. Варино платье на груди тоже было в крови, она так и прижимала окровавленный комок рубашки. Кто-то стал кланяться, целовать ей руку. Варя зарумянилась, ей было неловко. Сергей Иванович с улыбкой посмотрел на нее, потом снял ее с коляски одной рукой и прижал к себе.

На следующий день приехал полицейский чин, доложил графу о расследовании. Там умели спрашивать, и Жорж быстро перестал упираться и все рассказал: кто был заказчиком убийства, как он подстерегал и сколько раз нападал на Варю, и сознался в убийстве Веры. Воронцов был потрясен, что страсть Веры к нему переросла в такую пламенную ненависть, что его мелкая интрижка привела к таким последствиям: убита сама Вера, ранен Алексей и граф, трижды пережила ужас нападения Варя. Как странно: он из-за любви, не то что руку, грудь бы свою подставил под нож, а Вера была готова из-за той же любви на убийство. Как все переплетается в этом мире — добро и зло в одном клубке.

Хотя ранение у Вари были незначительным, но какое-то время она не хотела оставаться одной, стала пугливой, подозрительной, боялась каждого шороха. Не дай Бог, кто-то подойдет неслышно сзади, так и обомрет. Слуги взяли за правило стучать в каждую дверь. Но затем это прошло.

Через пару дней после приезда в Воронцовку Варя и Сергей обвенчались. Дамы, «осенний букет», только успокоились после смерти Веры, а тут новое событие — граф все же женился. Молодые супруги редко показывались в обществе — беременность Вари скоро стала заметна, не хотелось давать пищу для пересудов, но Варвару Степановну не проведешь, она все равно разглядела округлившийся животик и сделала приблизительные подсчеты. Узнав о результатах, кое-кто неодобрительно покачал головой, но строго осуждать графа и молодую графиню никто не стал: как-то не принято критиковать особы, занимающие столь высокое положение. Некоторое время свободные умы пытались решить загадку — отчего же граф не женился раньше? Лев Абрамович когда еще говорил о свадьбе! Но это так и осталось тайной.

Лев Абрамович начал оказывать знаки внимания дочери его превосходительства Н.А., это ухаживание было встречено благосклонно и дочерью, и отцом.

Алексей после отъезда Вари стал реже появляться в доме Элен и вскоре вообще исчез из ее жизни. Лишь сломанная во время страстной ночи банкетка долго валялась в кладовке… Потом хозяйка велела Андрюхе сжечь ее, чтобы не напоминала о былом. А тот потихоньку починил и сидел в топочной, покуривая, перед печью на этом покалеченном памятнике любви.

Елена Павловна тяжело перенесла разлуку с Алексеем и очень долго, более десяти лет, оставалась одна. Равноценной замены ему не было и не могло быть. Потом все же сошлась с вдовцом. Элен так и не узнала о роли Вари в своей судьбе. Они оставались подругами, пока Воронцовы не уехали из этих мест.

Больше всех свадьбе Вари была рада Евдокия. За ее искреннюю бескорыстную радость послана была ей награда — беременность. Когда Семен Семенович осознал, что станет отцом, решил обвенчаться с нею. Если уж граф женился на Варьке, девке-игрушке, то ему чего думать-то? Но сделал все тихо, даже ближайшие его друзья не знали об этом. Евдокия не обижалась — главное, ее сын не будет байстрюком, а станет законным наследником Кукушкина. Да и отцом Семен Семенович стал на удивление очень хорошим — заботливым и ласковым. Но все же салюки был у него на первом месте… Именно о нем он рассказывал друзьям, хвастал проделками и достижениями пса.

Вечерами, сидя перед своим домом на скамье, Кукушкин любовался закатами и гладил шелковистую шерсть Графа. Иной раз баловался с ним, как они оба любили: взяв пса двумя руками за голову, потрепывал ею из стороны в сторону так, чтобы Граф начинал злиться и рычать, а тот понимал, что это игра и никогда всерьез не кусал хозяина. А иной раз Семен Семенович просто смотрел в его темные глаза, в которых отражался закат.

В этой темной глади на фоне заката отражался он сам и темный дом за ним. А где-то там, за домом шумел Терсинский лесок.