Полчаса спустя, решительным шагом он вошел в офис департамента, ведающего прибытием и перемещением по стране (ну или хотя бы той ее части, что контролируется официальными структурами) иностранцев. Важный, сытый господин чиновник, одетый в соответствии с нормами радикального ислама, всего лишь заглянув в паспорт, в котором «случайно затерялась» стодолларовая бумажка, без лишних слов шлепнул в него визу и даже пожелал, просияв необычайно приветливой улыбкой, «успехов господину журналисту на гостеприимной земле Сомало».

В департаменте, ведающем средствами массовой коммуникации, получить аккредитацию оказалось не сложнее, чем визу — за все те же сто баксов. Выйдя из несколько помпезного чиновного офиса, Андрей зашагал по раскаленной, невыносимо душной улице, стараясь придерживаться куцей тени крон тропических деревьев, среди которых преобладали высоченные пальмы, возносящиеся в небо подчас на многие десятки метров. Но от солнца, льющего ярко-желтый жар своих ослепительных лучей прямо из зенита, спасения не было даже в пятачках тени, отбрасываемой широколистными, зелеными «зонтиками» пальм.

Поминутно утирая пот платком, Лавров чувствовал себя в банной парилке, куда любитель попариться, игнорируя интересы и вкусы всех прочих, избыточно щедро поддал парку. Андрей перед отъездом успел прочитать кое-что о климате в Сомали и знал, что в Могадишо, находящемся на берегу океана, климат, будучи морским, несколько мягче, чем на удаленных от океана территориях. Тогда какой же сейчас жар мог быть где-нибудь в саванне? Наверняка самое настоящее адское пекло…

Войдя в душный холл, Лавров испытал некоторое облегчение — все же находиться под прямым прицелом испепеляющих солнечных лучей было труднее. Портье при его появлении выжидающе замер за своей стойкой. Андрей достал паспорт и показал ему визу, что сразу же привело портье в благодушное расположение духа — теперь никаких осложнений с новым постояльцем быть не могло.

В этот момент со второго этажа в холл спустился высокий, стройный, молодой брюнет с широкими плечами, безусловно европеец, и, скорее всего, француз. Увидев Лаврова, незнакомец остановился и вежливо поздоровался.

— …Месье, мне сказали, что вы из Франции? — приятельски улыбаясь, спросил он на своем родном языке.

Не будучи кондовым полиглотом — в школе Андрей учил немецкий, который благодаря соседу по парте Гошке Бусману знал не хуже иного немца, в училище штудировал английский, затем, уже во время службы, немного изучал французский, испанский и арабский, — он сразу же понял, что того интересует.

— Добрый день, месье, — явил вежливость и Андрей. — Да, действительно, я из Франции. Но, вообще-то, я русский. Во Франции живу меньше года. А вы здесь давно? — сообщил он на весьма сложной англо-французской смеси.

— Не очень… Я представляю информагентство «Франс Пресс». А вы тоже журналист? — сообразив, что его собеседник гораздо сильнее в английском, по-английски заговорил и француз.

— Уи… — радостно улыбнулся Лавров, в душе кляня случай, который столь неудачно свел его с представителем французской прессы. — Я с некоторых пор работаю в агентстве «Нувель де Марсель».

— Наслышан… — одобрительно кивнул тот. — Агентство не из глобальных, но задиристое. Я смотрю, у него и корреспонденты под стать… — он указал взглядом на крепкие бицепсы Лаврова, угадывавшиеся под рукавами белой хлопковой рубашки. — Вы ходили прогуляться?

— Да… Побывал в некоторых местных ведомствах, оформил въездную визу и оформил аккредитацию при официальных структурах власти.

— Хм… — усмехнулся француз. — Знаете, эти структуры власти не более чем кукольный театр, где заранее известно, чем закончится представление. Я по прибытии сюда тоже для проформы повалял дурака, изобразив из себя законопослушного простофилю, который верит в то, что клоуны, сидящие в правительственных дворцах, и в самом деле что-то собой представляют. А на самом деле, реальная власть в руках совсем других людей. Кое с кем из них я уже успел познакомиться. Кстати, из солидарности могу познакомить и вас — все же мы коллеги и должны помогать друг другу.

— Буду вам очень признателен, — поблагодарил за эту любезность Андрей.

В ходе дальнейшего разговора француз, назвавшийся Валери де Кассе (парень явно был из аристократов), сообщил, что в данный момент он направляется на встречу с неформальным лидером выходцев из Индии, проживающих в Могадишо. Тот пообещал дать интервью о своем видении развития политической ситуации Сомали и поведать, намерены ли представители индийской диаспоры в случае ухудшения обстановки вернуться на историческую родину.

— Если желаете — можете присоединиться, — великодушно предложил Валери. — Думаю, что материал будет очень интересным.

— С удовольствием бы… — изобразив мучительное раздумье, сокрушенно вздохнул Лавров. — Но у меня сейчас тоже намечены кое-какие неотложные дела. Что ж тут поделаешь? Как говорят в России — не судьба.

— Как пожелаете, Андрэ, — беспечно улыбнувшись, француз пожал плечами. — Если после обеда будете свободны, можем вместе заглянуть в пресс-центр местного парламента. До встречи!

Когда Валери скрылся за дверью, Андрей подошел к портье. Незаметно для охранника положив перед ним десятидолларовую бумажку, он негромко попросил:

— Вы не могли бы показать мне номер того русского мистера, которого похитили? Мне нужно всего лишь посмотреть его бумаги. Для чего это мне нужно? Видите ли, его жена перед моим отъездом просила хотя бы что-то сообщить ей о судьбе мужа. Вот я и подумал: а вдруг из его бумаг можно узнать, кто и за что его похитил?

— Вас просила Майка… Ну, жена русского мистера?… — с сомнением взяв купюру, портье напряженно наморщил лоб. — Ну, хорошо, постараюсь вам помочь. Дверь его номера опечатана полицией. Но можно сделать так, как будто бумагу испортили грызуны. Идемте!

Они поднялись наверх, разминувшись с небедно одетой чернокожей семейной парой, которая, как успел об этом шепнуть портье, занимала один из полулюксов на третьем этаже, и подошли к двери с номером двести один. Оглядевшись по сторонам, портье концом гвоздя искусно создал видимость того, что бумажку с печатью, соединявшую дверь с притолокой, погрызли мыши. Затем он достал ключ и, открыв дверь, коротко кивнул Лаврову — входи.

Быстро осмотрев комнату, Андрей достал из платяного шкафа, стоявшего в углу, дорожную сумку и, переворошив лежащие в ней вещи, на самом дне нащупал толстую общую тетрадь, почти полностью исписанную от руки. Незаметно положив ее за пазуху, он для виду еще немного походил по комнате и, удрученно сообщив портье, что «Майке мистера» едва ли можно сообщить что-то утешительное, отправился к себе. Сочувственно воздыхающий портье поспешил закрыть двести первый номер на ключ и отправился к телефону, чтобы известить полицию о бесчинствах грызунов, посмевших покуситься на официальную бумагу.

Тетрадь, найденная Лавровым, оказалась именно тем, на что он и рассчитывал — личным дневником. Сев у окна, он раскрыл ее в самом конце, чтобы отследить хронологию событий в обратном порядке. Почерк, которым были сделаны записи, каллиграфичностью не отличался, и поэтому содержание дневника Андрей в иных местах понимал с большим трудом.