На следующий день Елизавета Петровна устроила в Летнем дворце торжественный ужин, который завершился танцевальным вечером в галерее Зимнего дворца. Для простого народа перед Зимним дворцом были поставлены жареные быки и другие угощения.

В один из праздничных дней был устроен в Зимнем дворце бал-маскарад. В представлении (четырех сценах-кадрилях) приняли участие и новобрачные.

Наряду с балами, ужинами, маскарадами в программу праздничных торжеств входили и театральные представления. В «Оперном доме» шла опера «Сципион», а через пару дней там же была показана «французская комедия».

Завершились праздничные торжества посещением Александро-Невского монастыря. Мероприятие прошло 30 августа (12 сентября) – в день памяти святого Александра Невского. Елизавета Петровна с молодыми и 43 кавалерами, награжденными орденом Александра Невского, присутствовала в Лавре на торжественном богослужении. В этот же день был устроен великолепный фейерверк, состоявший из множества увеселительных огней. В середине большого дебаркадера[7], установленного на Неве, высился обелиск с вензелями Елизаветы Петровны, Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны. Обелиск окружала аркада и бюсты русских царей. Вокруг дебаркадера в воде плавали актеры в костюмах нереид, тритонов и купидонов, сидящих на дельфинах. Были тут и Нептун в колеснице, запряженной морскими конями, и Венера с целующимися голубками, держащая в руках два пылающих сердца.

В течение десяти дней на Неве стояли корабли, разукрашенные флагами и разноцветными фонарями, повсюду играла музыка, палили из пушек, звонили колокола. Елизавета отчаянно пыталась внушить всем, что новобрачные влюблены друг в друга. Она пожаловала им во владение Ораниенбаум под Петербургом и Люберцы под Москвой.

Высылка Иоганны Елизаветы

В начале сентября Екатерина вышла замуж, а в конце месяца ее мать была выслана из России. Эта дама успела наделать в России огромных долгов – шестьдесят тысяч – и теперь их предстояло выплачивать Екатерине. Вместе с мужем она проводила мать до Красного Села, расстались они в слезах.

Несмотря на опалу, Иоганна уехала со множеством подарков и с дипломатическим поручением: ей было велено передать Фридриху Прусскому послание с требованием отозвать посла, уличенного в заговоре.

Более никогда Иоганна Елизавета не вернулась в Россию и не виделась с дочерью. Даже переписка их была затруднена. Некоторое время она жила в Ангальт-Цербсте, овдовела, стала регентшей при своем малолетнем сыне… И все мечтала о том, что прежние веселые дни вернутся. Будучи связанной родственными узами со многими королевскими дворами, Иоганна Елизавета даже выстроила дворец, дабы иметь возможность достойно принять их, коли нагрянут в гости. Однако никто из значимых персон так и не посетил захолустный Цербст.

Супружеская жизнь Екатерины II

Пышная свадьба ничего не изменила в отношениях Петра и Екатерины. У них не было общих интересов, и в интеллектуальном развитии они были совсем разными. В своих мемуарах Екатерина ни разу не отозвалась уважительно о покойном супруге. «У Петра III первым врагом был он сам: до такой степени все действия его отличались неразумием, – писала она. – Что в других обыкновенно возбуждает жалость, то самое его приводило в гнев. Он забавлялся тем, что бил людей и животных, и не только не трогался их слезами и криками, а напротив раздражался ими еще больше, а в гневе он придирался ко всякому, кто был налицо».

Очень часто цитируют рассказ Екатерины о казни крысы. Однажды она зашла в комнату мужа и застала его за любимым занятием: игрой в солдатиков. Но к этому великая княжна уже привыкла. Поразило ее то, что посреди комнаты на веревке висела повешенная крыса.

– Она казнена! – заявил наследник престола. – Она совершила военное преступление: пробралась в крепость и сожрала двух моих солдат, слепленных из муки. За это крыса была судима военным трибуналом и приговорена к смерти.

Этот случай был лишь частным проявлением свойственной Петру жестокости. Ему нравилось мучить животных. Даже собак, которых, как казалось, он любил, наследник престола нещадно колотил палками, а если Екатерина пыталась заступиться за несчастное животное, то лишь усиливал побои.

Также гнусно относился он и к людям. «Любимцы его были весьма несчастливы, – вспоминала Екатерина. – Они не смели разговаривать между собою, опасаясь расположить его к недоверию, а как скоро в нем разыгрывалось cиe последнее, он их сек, не стесняясь ничьим присутствием. Обер-шталмейстер Нарышкин, генерал-лейтенант Мельгунов, тайный советник Волков потерпели наказание розгами в Ораниенбауме; при этом были дипломатический корпус и до ста человек мужчин и женщин, собравшихся к императору на праздник. Тогдашний Английский министр Кейт выразил по этому случаю свое негодование графине Брюс…»

Ныне популярно мнение, что Екатерина оболгала своего супруга, а на самом деле Петр был совсем не таков. Но вот развернутая характеристика, данная Петру Федоровичу лицом посторонним и ни от кого не зависящим – прусским посланником Мардефельтом: «Великому Князю девятнадцать лет, и он еще дитя, чей характер покамест не определился. Порой он говорит вещи дельные и даже острые. А спустя мгновение примешь его легко за десятилетнего ребенка, который шалит и ослушаться норовит генерала Репнина, вообще им презираемого. Он уступает всем своим дурным склонностям. Он упрям, неподатлив, не чужд жестокости, любитель выпивки и любовных похождений, а с некоторых пор стал вести себя, как грубый мужлан».

Мардефельт докладывал своему правительству и об открытой ненависти, которую питал будущий государь к России, и о его ненависти к супруге, и о том восхищении, которое он испытывал перед Фридрихом Великим.

В начале 1750 годов Петру, обожавшему все военное, было разрешено выписать отряд голштинских солдат, и с тех пор все свободное время он проводил, занимаясь с ними военными упражнениями и маневрами. А вот от русской роты великий князь отказался.

Главная обязанность супруги наследника престола состояла в том, чтобы продлить род. Несмотря на всю антипатию, которую Екатерина испытывала к мужу, она была готова делить с ним ложе, но Петр совершенно не интересовался женой, и супружеских отношений между ними не существовало примерно девять лет. Об этом Екатерина позже напишет: «Если бы он хотел быть любимым, это было бы для меня нетрудно: я от природы была склонна и привычна исполнять свои обязанности, но для этого мне нужно было бы иметь мужа со здравым смыслом, а у моего этого не было».

Многие сочувствовали хорошенькой и умной Екатерине. «Великая Княгиня достойна супруга более любезного и участи более счастливой. Лицо благородное и интересное предвещает в ней свойства самые приятные, характер же сии предвестия подтверждает. Нрав у нее кроткий, ум тонкий, речь льется легко; сознает она весь ужас своего положения, и душа ее страждет; как она ни крепись, появляется порою на ее лице выражение меланхолическое – плод размышлений», – писал о молодой Екатерине пруссак граф Карл Вильгельм Финк