Подошла к окну, но кроме прогуливающихся пациентов и их посетителей так никого и не увидела. Только сверток с темно-красными розами на длинной ножке лежал на скамье не тронутым никем из проходивших мимо.

Я долго смотрела на него и не могла понять, что со мной такое происходит. Почему оттолкнула парня, который мне всегда так нравился? Почему повела себя почти по-хамски? Можно ведь было поговорить по душам, а не бросать ему в лицо это холодное «не люблю».

Но, наверное, так было лучше для всех. Особенно для Райана и его будущего.

Наверное.

Почти убедив себя в этом, я обернулась и заметила какой-то сверток, лежавший возле двери на стуле. Наверное, Райан принес его с собой. Кто же еще? Дрожащими руками подняла его, села на кровать, положила на колени и разорвала упаковочную бумагу.

Внутри находилась коробка, а сверху какой-то листок. Открыла крышку и ахнула: кроссовки. Новенькие, белые, известной спортивной марки. Аккуратные и явно женские. Перевернула подошвой вверх. Мой размер.

Боже… Так это был подарок. Его. Для меня…

Судорожно развернула послание и принялась водить глазами по строкам. У меня тут же перехватило дыхание.

«Ты мне нужна, как сердцу нужно биться.

Мне слишком пусто в этом мире без тебя.

Я буду ждать, надеяться, ночами сниться.

Чтоб, наконец, признаться, что любя -

Живу.

Ради тебя.

Люблю -

Улыбку, голос, яркий свет души.

Походку, робкий взгляд из-под ресниц.

Всю целиком тебя люблю.

Хоть с новым, хоть со старым сердцем.

Не спеши

С ответом —

Вся

Жизнь

Впереди.

…

Жду, когда можно будет тебя обнять и сказать это лично,

Райан»

Мои руки задрожали, на глаза навернулись слезы. Чувство вины больно навалилось на грудь.

Он любит меня.

А я его отвергла.

И что мне теперь было со всем этим делать?

Еще раз перечитав трогательные строки, убрала послание в карман и медленно опустилась на подушку. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Наверное, следовало побежать за Райаном, чтобы попытаться все исправить, но я не была уверена в правильности этих действий. Поэтому просто достала телефон и набрала его номер. Он не ответил. Позвонила еще раз. Длинные гудки оборвались сообщением о том, что абонент недоступен. Парень выключил телефон.

Тогда я написала ему смс, в которой просила прощения. Не зная, что добавить, просто отправила. Сложила руки на груди и закрыла глаза. В памяти всплывали воспоминания о наших встречах. Как он приходил ко мне, как веселил, смешил. Как после этих коротких свиданий мне хотелось жить, как хотелось снова бороться за то, чтобы продлить свое существование.

Не знаю, что было между нами. Привязанность? Дружба? Детская влюбленность или серьезное чувство? Может, мне и правда стоило сосредоточиться сейчас на выздоровлении и подождать, вдруг ответ придет сам собой… Но на душе было так горько, так неуютно, что хотелось выть, чего раньше я себе никогда не позволяла. Сдерживалась, чтобы не доводить свое прежнее, больное сердце до критического состояния.

И я сжала зубы до скрипа, чувствуя, как горячая влага медленно катится по щекам. Ненавидела себя, ругала и умоляла успокоиться. Не получалось.

Потом услышала, как приоткрылась дверь. Заметила маму. Она не стала ничего спрашивать, села возле меня и взяла за руку. Тяжело вздохнула, затем принялась ласково поглаживать по руке. Мне не хотелось в этот момент ни с кем разговаривать, поэтому я просто отвернулась.

Через полчаса она уже говорила своим обычным беззаботным тоном:

— Ну, что, моя девочка желает поужинать?

— Нет, — я сонно щурила глаза, глядя, как за окном полыхает оранжевый закат.

— Тебе нужно поесть, Эмили. Потеря аппетита очень беспокоит доктора Кларк.

— Мама, — попросила я, приподнимаясь с подушки, — ты лучше спроси, можно ли мне открыть здесь окно?

— Зачем, детка? Ты же можешь простыть.

— Просто… — Мои ладони прошлись по опухшему от слез лицу. — Эта музыка…

Мама обеспокоенно нахмурилась, ожидая, когда я закончу фразу.

— Какая музыка?

Я махнула рукой в сторону алеющего на фоне горизонта кусочка солнца.

— Там, за окном. Она такая красивая. Хочу, чтобы было лучше ее слышно.

Она обернулась к окну, затем снова посмотрела на меня. Ее брови немедленно взметнулись вверх:

— Я ничего не слышу.

— Ну, как же… — Устало улыбнулась я. — Вот же: пам, пам, пам, пам па… — Напела, неуклюже дирижируя самой себе.

Это заставило маму выпрямиться и встать. Точно ищейка, она склонила голову, пытаясь прислушаться. Подошла к окну, вытянула шею, затем пожала плечами:

— Нет. Ничего. Ничего я не слышу.

— Хм, забавно. — До меня по-прежнему доносились мелодичные звуки.

Мама слегка напряглась, сжала губы, пристально разглядывая меня.

— Нужно спросить у доктора Кларк. Может, у тебя в ушах шумит? Это, вообще, нормально? — Она подошла ближе и дотронулась до моего лба. — Температуры нет, это самое главное. Как ты себя чувствуешь, Эмили? Не вспотела, голова не болит, пальцы не онемели?

Мне казалось, она может, как из пулемета, выплевывать в меня все известные признаки отторжения сердца просто до бесконечности, поэтому я поспешила скорее прервать ее:

— Мам, все хорошо.

— Точно?

— Разумеется.

— Я все равно попрошу доктора Кларк зайти к тебе. — Сказала, с тревогой глядя в глаза.

Пришлось сдаться:

— Ладно.

Мама помогла мне лечь и поспешила покинуть палату. Послышались ее торопливые шаги по коридору. А значит, впереди меня ожидал очередной осмотр и десятки различных вопросов о моем самочувствии. Мрак.

Поэтому я поспешила достать телефон и еще раз набрала номер Райана. Абонент по-прежнему находился вне зоны доступа. Мне ничего не оставалось, как ждать и надеяться, что вскоре он остынет и захочет со мной поговорить. Взгляд остановился на лежащей на столике коробке с кроссовками. Не верилось, что это все было правдой, и я реально смогу однажды надеть их и просто выйти из дома. Хотя бы недалеко. Прогуляться по городу — для начала.