на эксгумацию и вскрытие Мейсонов, погибших у себя на ферме месяцем ранее, о которых агент вспомнил из-за необычайного сходства сценариев. Тогда мы сделали открытие, которое не было упомянуто в условии упражнения. Не знаю, знакомы ли вы с последствиями бальзамирования трупов… Быстрое удаление и замена крови бальзамирующей жидкостью на первых порах не позволяет различить невооруженным глазом некоторые следы, но через месяц изменение цвета заметно и четко различимо под лампой черного света. Так вот: на всех телах имелись следы веревок, в том числе и на теле отца.

Амайя сидела не шевелясь. Дюпри снова подался вперед, рассматривая отчет и перебирая бумаги.

— Во втором замечании, — сказал он, поднося к глазам приклеенный к указательному пальцу стикер, — вы указываете: «Он спасает их от опустошения», «Он — их Спаситель», «Он приходит, когда в нем больше всего нуждаются».

Саласар глубоко вздохнула, прежде чем заговорить. Она явно нервничала.

— Благодаря свидетелю… — Ее голос звучал чуть слышно; казалось, она задыхалась, как маленькая девочка после бега. Кашлянув, повторила попытку: — Благодаря свидетелю мы знаем, что он приходит в дом после катастрофы; он первый, кто появляется перед пострадавшими, — спасательные группы, полиция или пожарные еще не прибыли. Семья выжила, но пребывает в шоке, потому что все потеряла. Субъект появляется как человек, который приходит на помощь, как человек, который спасает в самом широком смысле этого слова. Это единственное объяснение того, что семья из троих взрослых и троих подростков не способна противостоять его нападению. Причем, как объяснила агент Такер, он появляется безоружным, а для убийства, как мы знаем, использует оружие отца. Он должен быть открытым, доброжелательным, и люди доверяют ему настолько, что он может внезапно на них напасть.

Эмерсон перебил ее:

— Но это не привносит ничего нового. Если вы читали отчет, то знаете, что мы рассматриваем вероятность того, что это сотрудник спасательной службы. По словам очевидца, у Композитора были портфель и значок, как у пожарного или фельдшера…

Дюпри указал на еще один желтый стикер.

— В своем третьем примечании относительно того, как были найдены тела, еще не зная, что они были связаны и что их головы были обращены на север, вы написали: «Убив их, он о них позаботился. Это его миссия, и дальнейшее ее выполнение напрямую зависит от того, чтобы не быть пойманным, чтобы скрывать свои преступления, причем не столько из-за желания и дальше оставаться в тени, сколько ради заботы о мертвых, наделенных определенным достоинством».

Пока Дюпри читал, Амайя заметила, что Эмерсон, стоявший рядом с ней, то и дело качает головой, будто отрицая каждое ее слово. Однако в итоге заговорил Джонсон. Его голос был безмятежен и, как всегда, изысканно вежлив, напоминая голос учителя, пытающегося заставить ученика рассуждать логично.

— С этим моментом я не согласен. Человек, которого мы ищем, — охотник; он хочет оставаться в тени, чтобы спокойно продолжать охоту. Мы не думаем, что сокрытие преступлений имеет какое-либо отношение к жертвам, — он делает это ради себя, чтобы его не вычислили. Ему это удалось в деле семьи Мейсон; то же самое было бы с Джонсами, если б не свидетель.

Дюпри поднял глаза от доклада и, качнув подбородком, попросил Амайю продолжать.

— Попытка скрыть тот факт, что они погибли от пули, отвечает, на мой взгляд, другому желанию. В некотором смысле это кажется ему недостойным. Столь извращенным образом он пытается обеспечить им достойную смерть. Он не допускает насмешек или глумления над жертвами, поэтому скрывает их раны, заставляя считать, что смерть была случайна, что это воля Божья, а сам он выполняет работу, которую Бог не завершил, наслав на них ураган. Многие до сих пор считают, что стихийные бедствия — это небесная кара, способ, которым Творец проявляет свою силу, напоминая человеку о его ничтожности во вселенной, хрупкости его жизни и, следовательно, о собственной безграничной силе. Стремление этого типа использовать для выполнения своей задачи стихийные бедствия объясняется не желанием скрыть преступление, а отождествлением себя с Божьим гневом.

Такер и Джонсон обменялись быстрым взглядом с Дюпри. Специальный агент, сидевший за офисным столом, сделал медленный вдох.

— Я пока не знаю, могу ли с вами согласиться. Мы следуем четкой линии расследования, основанной на ритуальном поведении семейных убийц, аннигиляторов. Но, должен признать, ваш взгляд столь же оригинален, как и ваш подход к выполнению упражнений.

Амайя вздохнула и одной рукой схватила начавшее дрожать колено. Ей надо было успокоиться. Она знала, на что идет, представляя свои выводы в таком виде и вызывая определенную реакцию, — и теперь должна была смириться с последствиями.

— Особенно привлекает внимание вот это, — сказал Дюпри, указывая на желтую записку под заявлением мальчика, видевшего Композитора. Он прочел вслух: «Этот мальчик ходит в церковь? Он когда-нибудь был на похоронах? Узнает ли он инсценировку литургии?»

Слушая его, Амайя затаила дыхание. Наконец она моргнула, собираясь что-то сказать, но Дюпри поднял руку, снова перебив ее. Затем взял со стола документ с эмблемой ФБР.

— Вчера, прочитав вашу короткую записку, — сказал он, делая ударение на слове «короткую», — агенты Джонсон и Такер отправились самолетом в Оклахому, чтобы допросить свидетеля. Они побеседовали с ним и с его родителями. Вернулись рано утром. Агенты… — Он кивнул, давая им слово.

— Эта семья не ходила в церковь, — начала Такер. — Отец не видел в этом необходимости; более того, мальчик объяснил, — она заглянула в документ, который держала в руке, — что родители не ходили в церковь, поскольку отец не желал, чтобы его сыну морочили голову. Отвечая на ваш вопрос: мальчик никогда не видел религиозную церемонию или похороны.

— Мы, — продолжил Джонсон, — показали ему видеозапись литургии с участием различных пасторов, священников и проповедников, которые молятся во время религиозной церемонии. Мальчик сразу узнал движения. Он сказал, что именно это и делал Композитор.

Амайя выдохнула, пораженная верностью собственных выводов, но вместо нее заговорил Дюпри:

— Убийца не дирижировал оркестром и не сочинял симфонию смерти… Он молился за них, совершал прощальную похоронную литургию.

— …Dies irae, заупокойная молитва, — прошептала Амайя.

Дюпри обменялся быстрым взглядом с Вердоном, находящимся в другой стороне комнаты. Тот, кивнув, снова покосился на лицо Саласар, догадываясь, что она чувствует себя неловко.

Амайя выдерживала его взгляд, пока хватало сил. Этот человек изучал ее, искал то, чего она не желала показывать. Рискуя показаться слабой, Саласар опустила глаза. И подняла их, только когда он продолжил чтение:

— В следующей записи сказано: «Он расстреливает их из отцовского пистолета, и это не случайность: он знает, что в доме есть оружие».

Эмерсон повернулся в кресле:

— Как он находит его среди всего этого хаоса? Несложно предположить, что на